– Поняли?

– Да. – Кэп помолчал, затем добавил: – Для тебя это опасно. – Рейнберд улыбнулся. – Если она выяснит, на чьей ты стороне, возможно, тебе удастся узнать, что чувствует стейк в микроволновой печи.

Улыбка Рейнберда стала шире, превратившись в безжалостный акулий оскал.

– И вы прольете скупую слезу, капитан Холлистер?

– Нет, – ответил Кэп. – Не буду лгать. Но уже некоторое время – с того самого момента, когда она действительно это сделала, – я чувствую присутствие призрака доктора Уэнлесса. Иногда он буквально висит над моим плечом. – Он посмотрел на Рейнберда поверх бокала. – Ты веришь в призраков, Рейнберд?

– Да. Верю.

– Тогда ты знаешь, о чем я. Во время нашего последнего разговора он пытался меня предупредить. Нашел подходящую метафору… дай вспомнить… Джон Мильтон в семь лет с трудом мог написать свою фамилию, а когда вырос, написал «Потерянный рай». Он говорил о ее… ее потенциале разрушения.

– Да, – кивнул Рейнберд, и его глаз сверкнул.

– Он спрашивал меня, что мы сделаем, если обнаружим, что девочка, сейчас зажигающая огонь, со временем вызовет атомный взрыв, который расколет планету. Я думал, он смешной злобный псих.

– Но теперь вы думаете, что он, возможно, был прав.

– Скажем так, иногда подобная мысль возникает у меня в три часа ночи. А у тебя – нет?

– Кэп, когда в рамках Манхэттенского проекта взорвали первую атомную бомбу, никто не знал, к чему это приведет. Некоторые ученые полагали, что цепная реакция не остановится, и миниатюрное солнце будет светить в пустыне до скончания веков. – Кэп медленно кивнул. – Нацисты были ужасными, – продолжил Рейнберд. – Японцы были ужасными. Теперь немцы и японцы – милые люди, а ужасные – русские. Мусульмане ужасные. Кто знает, кто станет ужасным в будущем?

– Она опасна. – Кэп поднялся на ноги. – Насчет этого Уэнлесс не ошибся. Она – тупик.

– Возможно.

– Хокстеттер говорит, что в том месте, где поднос ударился в стену, поверхность стала волнистой. Так на стальной лист подействовала температура. Поднос потерял форму. Чарли его расплавила. Эта девочка в долю секунды подняла температуру до трех тысяч градусов. – Он посмотрел на Рейнберда, но тот рассеянно оглядывал гостиную, будто потерял интерес к словам Кэпа. – Я хочу сказать, задуманное тобой опасно не только для тебя, но и для всех нас.

– Да, – самодовольно согласился Рейнберд. – Риск существует. Может, мы не должны этого делать. Может, Хокстеттер получит желаемое до того, как придется приступить… к плану Б.

– С Хокстеттером так не выйдет, – покачал головой Кэп. – Он же информационный маньяк. Никогда не удовлетворится достигнутым. И после двух лет экспериментов с ней скажет, что мы поспешили… забрав ее у него. Ты это знаешь, и я это знаю, так что оставим эти глупые игры.