В этом мычании явствено слышится: «Может быть».

А ведь Эбби ни разу не сказала о нем ни единого худого слова, что бы ни случилось…

Я начинаю рассказ. Рассказываю обо всем, что пришло на ум. О том, что Рэмси держит четырех огромных псов, разгуливающих по всей деревне и пугающих людей. О том, что дом Рэмси куда больше, чем нужно одному-единственному скряге и склочнику. О том, что Рэмси пронюхал, где я жила раньше, сообщил им, где я теперь, и меня могут уволочь обратно домой. И о том, что Рэмси все еще думает, будто я – мальчишка, хоть у меня и выросли груди. Наверное, ни разу ко мне не приглядывался и никогда не задумывался, отчего я из мальчишек все никак не вырасту.

Великий Шут Господень не отвечает ничего такого, чего не мог бы ответить самый обычный петух.

И тогда я прошу его – будто у меня есть право на три желания, которого у меня, конечно же, нет… Во-первых, говорю, хочу, чтобы Эбби жила той жизнью, какую заслуживает. Разве он не знаком с ней давным-давно? Разве ему на нее плевать? Ну, а во-вторых… во-вторых, речь обо мне. Не хочу, чтоб меня насильно вернули туда, где каждую неделю лупят – хоть за дело, хоть без. Третьего желания у меня нет.

– Может быть, я сумею отплатить дором за добро, – говорю я. – Могу принести тебе что-нибудь. Или чем-нибудь помочь.

Снаружи гремит гром, начинается дождь, но нас это не тревожит. Солнце все так же ярко сияет из-за туч. Если склонить голову набок, виден кусочек радуги.

Великий Шут Господень долго молчит, и я понимаю: вот-вот что-то да произойдет. Такое долгое молчание – неспроста.

Наконец он говорит:

– Сделай это сама.

– Что?

– Сама. Сделаешь все сама. Жестокой не будь. Только по необходимости. Сама понимаешь: возврата назад нет. Сделанного не воротишь.

– Ты и сам делаешь все это не развлечения ради, да?

– По необходимости. Просто чтоб все шло, как должно. Горы оседают. Ветры валят деревья. С утесов катятся валуны. Бывает, падают прямо на что-то ценное. Бывает, и на людей. Так нужно.

Великий Шут Господень – совсем как Эбби. Говорит в точности то же, что и она: «Такова жизнь. Когда лучше, а когда хуже».

Теперь я понимаю: всего этого не избежать. Осыпей, лавин и всякого прочего. И бурь. И засух. Все – в точности как должно быть.

– Нелегкая будет работа, – говорю ему.

– Такова жизнь.

К этому времени лимонад у нас кончился, и от имбирного пряника осталось совсем чуть-чуть – Шуту Господню он пришелся по вкусу. Однако он заверил, что много мне не потребуется.

– Рядом растет и мох, и горняцкий салат[135], – сказал он. – И соломонова печать[136]. А в это время года – и ягоды бузины. Простовато, но в пищу сгодится. А от одиночества избавит погода. И звезды.