А Эбби для таких напастей слишком стара. Нет, сама она о возрасте не говорит ни слова. Одно говорит: старость – это когда бегать да прыгать становится тяжко, когда не можешь починить крышу без того, чтоб не кувыркнуться вниз, и разглядеть листьев на вершинах деревьев.

– И я, – говорит, – к этому возрасту уже близка.

И вот она, последняя соломинка! Мой собственный дом съехал вниз – до самого дна долины, да еще среди ночи. И, что хуже всего, рухнул прямо на крышу Эбби. Услышав мое приближение, Эбби бросилась спасать своего нового щенка и здорово растянула запястье. Ей и до этого управляться по хозяйству было нелегко, и вот, полюбуйтесь…

С ее домом все окей, но мой совсем развалился. Мы – то есть, я и Эбби, несмотря на пострадавшую руку, при помощи пары соседей по кускам перетащили его назад, к моему валуну, однако ночевать пришлось у нее. Утром я помогла накормить всю ее живность. Суп приготовить помогла. И, конечно, поблагодарить пошедшие в него овощи.

На следующее же утро буря с градом уничтожила все огороды вокруг. Вот и говори о последних соломинках! Всему этому следовало положить конец.

– Эбби, – говорю я, – надо что-то делать. Разве раньше дела когда-нибудь шли настолько скверно?

А она отвечает:

– Такова жизнь. Когда лучше, а когда хуже.

– Вот уж не думаю, – говорю я.

И тут же новая напасть! Соседи предупреждают: Рэмси дознался, где я раньше жила, и не поленился сообщить туда, что я здесь. И отчим вознамерился приехать и забрать меня, как только пикап починит. Вот бы Великий Шут Господень учинил что-нибудь с его пикапом по пути сюда! Брод, например, внезапно затопил, или накрыл нужную развилку оползнем.

Я уже не раз подумывала пойти и встретиться с ним – с Шутом Господним, то есть. Должно быть, он уже здорово стар, и, может, от этого стал злее и своенравнее прежнего. Очень уж на то похоже. Готова поспорить, Эбби непременно отправилась бы к нему, если бы только могла. Подарок ему прихватила бы. Скорее всего, угощение. Или котенка. Хотя что ему делать с котенком? Учитывая все случившееся, тут куда лучше подойдет петух, а у Эбби как раз есть один хохлатый мерзавец, без которого она прекрасно обойдется.

Вместо нее пойду я. Отнесу ему имбирный пряник и петуха. И лимонада для нас обоих – то есть, для Шута Господня и для меня. Эбби ничего не скажу, а то еще волноваться начнет.

Путь я выбрала самый трудный, самый нехоженый, ведущий прямо наверх. Местами там и тропы-то нет. Будьте уверены, именно такой путь и должен вести к нему – сплошные камни да корни. Кое-где на всех четырех карабкаться приходится. Кое-где тропа совсем ливнями размыта. Куда такой тропе еще вести, как не к Великому Шуту Господню?