– А что, если Границу разрушить, никто не будет продавать страдание? – спрашивает Кирилл.

– Не знаю, – пожимает плечами Ника, – до Проведения же как-то обходились без обмена страдания и боли на компьютеры и автомобили.

– Поэтому не было ни компьютеров, ни автомобилей, – с улыбкой отвечает Кирилл.

– Помнишь, ты когда-то говорил, что не понимаешь, зачем было Проведение Границ, кому оно было нужно? Ну вот теперь я знаю. Граница – это власть. Пока есть Граница – есть их власть.

– Кого – их?

– Их, – повторяет Ника. – Учреждения. Конторы. Всех, кто по обе стороны Границы контролирует торговлю и запрещает свободный обмен. И, знаешь, я поняла: я всегда буду с теми, у кого нет власти. С простыми людьми, мертвыми или живыми – неважно. Такими, как моя тетя Света или как нищенка в Банаме. И если разрушать Границу, то ради них.

– Кстати, как твоя тетя? – спрашивает Кирилл.

– Ничего, – отвечает Ника. – Я боялась, уже не застану ее… но обошлось. Болеет, конечно, но врачи говорят, с этим можно справиться, главное, чтобы у нее сил хватило. Она пообещала мне, что хватит. Хочу, говорит, увидеть тебя в красивом платье на выпускном вечере.

Звенит звонок со второго урока.

– Ну, мы молодцы, – говорит Ника, – прогуляли урок! А я как раз с Гоши взяла слово, что он больше прогуливать не будет. А сама-то!

– Один раз – можно, – говорит Кирилл.

– Наверно, – смеется Ника. – Ну, все равно, пойду к Гоше. Он, небось, извелся весь – куда я подевалась.

Она спрыгивает с подоконника, но прежде чем куртки скроют ее, Кирилл успевает сказать:

– Ника, я так рад, что ты вернулась!

Она оборачивается и, улыбаясь, отвечает:

– А я-то как рада – ты даже не представляешь!

14

Конечно, они клялись, что теперь будут видеться гораздо чаще – и, конечно, первые две недели после возвращения выдались такими, что даже позвонить некогда. Еще бы! Четыре месяца пропущенных уроков! Хорошо еще, что Марине не надо подтягивать инглийский – уж в нем-то она обскакала всех одноклассниц, – но математика… физика… химия… даже история с литературой! Две недели Марина ложилась в двенадцать и поднималась ни свет ни заря, чтобы повторить домашку.

Но две недели прошли, и Марина позвонила Лёве, а Ника – Марине, и они сговорились в воскресенье съездить на Голубиные горы. Далековато от дома, но ведь тем интересней, правда? Нельзя же всю жизнь прожить на одном пятачке.