Пока меняются музыканты на сцене, Ника успевает подумать, что если б она могла выбирать, то, не задумываясь, выбрала бы ничего больше не успеть в этой жизни – не написать ни единой статьи, ни разу не поцеловать Гошу, никогда не увидеть ни друзей, ни коллег, ни брахо Ивана, – но уйти так, чтобы по ту сторону жизни и смерти снова оказаться здесь, в этой толпе, воскреснуть избавленной от всего прожитого, лишенной памяти и боли, навсегда остаться чистой, светлой, наполненной лишь яростью и восторгом.

Угасает финальный аккорд, последний раз содрогаются динамики, уставшие зрители расходятся, потерянно переглядываясь. Вцепившись в Гошину руку, Ника вместе со всеми бредет к железнодорожной платформе.

– Для меня это было немножко слишком, – говорит Гоша.

– А мне – в самый раз, – еле слышно сипит Ника.

Она с завистью глядит на других зрителей: они-то мертвые, они навсегда останутся в этом мире, всю вечность напролет будут приходить сюда, чтобы снова каждой своей клеткой испытать эти трепет и вибрацию. Что же они сделали в жизни, думает Ника, что заслужили такую награду? Как нужно жить – и как нужно уходить – чтобы очутиться здесь?

Она вглядывается в фигуры на дороге, и внезапно ее взгляд словно спотыкается… какая-то помеха, странный диссонанс. Взгляд скользит по толпе обратно – и снова сбой, где-то в том же самом месте! Что-то странное, неприятное, пугающее…

Мужчина в кожаных штанах, высоких ботинках и рваной майке. Такой же, как все: раскрасневшийся, возбужденный и усталый. Но что-то с ним не так. Что-то с ним очень не так.

Нике становится холодно. Видишь этого человека, хочет она спросить Гошу, но только еле слышно сипит. Гоша обнимает ее за плечи и шепчет: приедем домой – буду отпаивать тебя молоком! Но Ника уже знает: не будет ни молока, ни дома, а если она не поймет прямо сейчас, что не так с этим мужчиной, возможно, не будет ни ее с Гошей, ни даже Марины с Лёвой.

Хорошо, думает Ника, никто ничего не замечает, кроме меня. Даже Гоша. Я одна вижу то, чего другие не видят.

Значит, оно случилось, понимает Ника, – то самое, что обещал брахо Иван: я обрела ви́дение. Не зря, значит, каждый день выполняла упражнения – наверное, я уже и так была почти готова, но музыка дала последний толчок.

Хорошо, повторяет она, значит, теперь я могу видеть. Как учил брахо? Если вы поняли, что обрели ви́дение, и хотите его усилить, полуприкройте глаза и расфокусируйте взгляд. В конце концов, вы видите не глазами, лишние детали только отвлекают. И таким взглядом, одновременно расслабленным и концентрированным, еще раз посмотрите на объект, который первым с вами сконтактировал.