– Если мы представим для удобства, что каждый мир – это такой пузырик, как в мыльной пене, то граница между мирами – это поверхность пузыря, логично?

– Ну да, – Гоша соглашается с чистым сердцем. Если мир – пузырь, то граница мира – поверхность пузыря. Вполне убедительно.

– А вместе с тем из математики нам известно, что особенность фрактальных структур, образованных трехмерными объектами, заключается в том, что их двумерная граница, как бы это сказать, может быть фактически бесконечна. Бесконечно тонкая пленка бесконечной площади. Прикинь сам: когда на каждый сколь угодно маленький шарик мы можем повесить еще маленьких шариков, общая площадь их поверхности растет… при некоторых условиях – растет неограниченно, до бесконечности. Знаешь, как линия, которая проходит через все внутренние точки квадрата?

Гоша кивает неуверенно. Кажется, он уже перестал понимать.

– И что отсюда следует в практическом плане? – спрашивает он.

– В практическом плане отсюда следует, что кроме всяких миров – ну, промежуточных миров, миров Заграничья, глубинных миров и так далее – есть еще их граница, бесконечно тонкая пленка бесконечной площади. То есть там, говоря обычным языком, очень много места. И поэтому возможно перейти в любую область из любой – при переходе просто скользишь по поверхности этих пузырей, ну, областей или миров, как тебе больше нравится. И если для человека, находящегося в нашем мире, смерть – это переход в другой мир, сквозь вот эту поверхность, то для человека, который на этой поверхности уже находится, смерть не означает ничего. Он просто остается на этой границе.

– А почему тогда Лёва исчез?

– Потому что мандельброт движется, а убитый некоторое время остается на месте. Но я предполагаю, что вскоре после гибели он начинает двигаться самостоятельно, скользя по этим поверхностям.

– И что это значит для Лёвы?

– Понятия не имею, – Вольфин пожимает плечами. – Это всего-навсего гипотеза. Следствия могут быть самые разные. Например, что Лёва не так далеко, как мы думаем. Что его бесполезно искать в Заграничье. Что полезнее создать здесь условия для его перехода – ну, ослабить Границу, все такое.

– Граница сейчас крепка как никогда, – отвечает Гоша. – Марина сказала, перед Фестивалем ее укрепили всюду, где могли.

– Ерунда, – отмахивается Вольфин. – По слухам, кто-то из системщиков уже видел эти пластыри. Ну, в смысле пробовал.

– Это вряд ли, – говорит Гоша. – Я думаю, Тимофея спрятали где-то в глубине Учреждения и…

– Учреждение ничего не может спрятать, – говорит Вольфин. – Там тоже работают люди. А где люди – там сбой в системе. Поверь, это только кажется, что Граница крепка как никогда. На самом деле она должна трещать по швам. Я думаю, сам факт, что сюда попадет столько мертвых, сколько они планируют позвать на Фестиваль, ослабит Границу так, что мы еще сами удивимся. И, кстати, я бы на этот Фестиваль хотел попасть. Там, я думаю, будет интересно. У тебя нет никаких идей?