Я поискал койку в другой каюте, лег.

Прежде чем выключить свет, я наложил бинты. Больше бинтов. Я не сказал Штурму, насколько точным был его диагноз.

Я был слаб. Очень слаб.

Я обмотался словно мумия. Смутные опасения роились в моем мозгу. Я отбивался от них, скрывая их под ментальными бинтами, такими же крепкими, как настоящие, которыми обматывал свои конечности.

Я не рискнул думать. Я спал.

И тогда я начал грезить.

Мне снился лес, окутанный туманом, и корабль, который мы нашли. Я видел сон о растительных монстрах и о том, что случилось с бедным Хекером. В этом сне мы со Штурмом и Бенсоном играли любопытные роли. Роли, которые были вполне естественны — сейчас. Казалось, я впервые понял, что все в порядке, так или иначе. Я снова пережил наше открытие, но на этот раз не было никакого чувства странности. Это было естественно.

Даже крик был естественным. Крик, который разрушил мой сон, заставил меня подняться. Он заставил меня вскочить с постели и помчаться в другую каюту.

К тому времени, как я добрался до нее, крик превратился в ужасный булькающий стон. Последовал глухой стук, перемежающийся приглушенным дыханием. Потом еще один стон и тишина. Глубокая, зеленая тишина.

Я открыл дверь, затем отступил назад. Ужасная сцена была отчетливо видна — слишком явная, потому что ни один человек не мог столь ясно видеть кошмар.

Бенсон, упавший на пульт управления, был мертв. Как может быть мертв частично обезглавленный человек.

Штурм, стоящий рядом с ним, был вполне жив. Он все еще сжимал топор в своей руке.

Но я лишь мельком взглянул на этих двоих. Мои глаза были прикованы к фигуре, которая развалилась у ног Бенсона, ее щупальца все еще дергались у его горла. Зеленая фигура, лесная фигура, образ растительного безумия, которое разорвало шею Бенсона жадными клыками.

Растительная фигура — на ней были человеческие одежды!

Я смотрел и смотрел на этот гротескный ужас, эту безумную карикатуру на все, что когда-то было человеком. Пугающая фигура, получеловеческая и полу-растительная, со следами искривленных черт на распухшем лице.

Штурм разрубил ее своим топором, и теперь существо было мертво. Мертво, и изливало свой ужасный красноватый, зеленоватый ихор в огромный бассейн из смешения клеток и вен.

Я смотрел и на этот раз на ту человеческую одежду, которая трещала по швам, и на щупальца растений, которые торчали сквозь нее. Человеческая одежда…

Одежда Хекера!

Штурм посмотрел на меня, бросил топор на пол. Я поднял его, посмотрел на обесцвеченный клинок и выбросил из двери каюты.