– Ну как? – напряженно спросила она.

– Ничего нет.

Кира заскрипела зубами и, отбросив всякое попечение о безопасности капитана, вообразила, как ее разум струится по руке прямо в Акаве, словно неудержимый поток воды. Она мобилизовала всю свою ментальную энергию, и как раз в тот момент, когда достигла предела и готова была сдаться, – только тут в голове словно что-то щелкнуло, и Кира ощутила, как с ней соприкоснулось иное пространство, иное присутствие.

Это было похоже на прямое подключение имплантов к имплантам, только менее упорядоченное.

Акаве замер, у него отвисла челюсть.

Кира вновь повторила команду Кроткому Клинку: «Покажи ему». Она просматривала свои воспоминания о медузьем корабле, добавляя побольше деталей, а когда закончила, капитан попросил:

– Еще раз и помедленнее.

Кира повиновалась, но внезапный взрыв образов вторгся в ее мысли:

…то созвездие, Высочайший, темная фигура на фоне сияющей воронки, скрещенные руки, Посох Синевы, грозный Посох Синевы…

– Хватит! – выдохнул Акаве.

Кира отпустила провод, и связь между ними прервалась.

Капитан откинулся к стене. На его лице проступили морщины, так что Акаве почти перестал напоминать ей манекен. Убрав провод в руку, он закрыл панель доступа.

– Ну как? – спросила Кира

– Да уж. – Акаве опустил рукав, застегнул манжету. Взял чашку и сделал затяжной глоток. Скривился. – Черт, Наварес, я люблю кофе. Но с тех пор как меня засунули в эту оболочку, вкус у него не тот.

– Вот как?

– Да. Потерять тело – это тебе не листком бумаги порезаться. Со мной это произошло – уже четырнадцать лет назад. Вышла заварушка в доках Цереры с профсоюзными думаками. Знаете, почему их называют думаками?

– Нет, – ответила Кира, подавляя нетерпение.