Конечно, она уже не так беззащитна, как в тот раз. Кира провела пальцами по волокнам вдоль предплечья. Теперь, когда она научилась контролировать Кроткий Клинок – почти всегда, – она сумеет противостоять и бойцу в бронескафандре, если понадобится. Чужь не допустит, чтобы ее заперли в карантин, как на «Смягчающих обстоятельствах».

Эта мысль спасала от ощущения беспомощности.

Прошел час. Кира слышала грохот, удары, разносившиеся по корпусу корабля. То ли ремонт идет, подумала она, то ли грузят припасы. Но поди знай.

Наконец в линзах появилось сообщение о входящем звонке. Она ответила и увидела Акаве посреди нескольких приборных панелей. Вид у него был рассерженный.

– Наварес, я дружески обсудил с капитаном Фалькони ваше предложение. Торгуется этот собачий сын на загляденье. Мы обещали ему столько антиматерии, сколько поместится у него на борту, и амнистию всем членам экипажа, но он отказывается сказать да или нет, пока не переговорит с вами. Вы готовы поговорить с ним?

Кира кивнула:

– Подключите его.

Лицо Акаве исчезло, хотя Кира и понимала, что капитан по-прежнему остается на линии, а вместо него появился Фалькони. Глаза его, как всегда, напоминали острые ледышки.

– Кира, – сказал он.

– Фалькони. Что за амнистия?

Он слегка смутился:

– Потом объясню.

– Капитан Акаве сказал, что вы хотите поговорить со мной.

– Да-а. Эта безумная идея… Кира, ты уверена? Ты полностью, на все сто процентов уверена?

Это было так похоже на вопрос, который ранее задал ей Акаве, что Кира чуть не рассмеялась.

– Насколько я могу быть в чем-то уверена.

Фалькони склонил голову набок:

– Настолько уверена, что готова рискнуть своей жизнью? Моей жизнью? Трига? А как насчет Виложки?

Тут Кира все же улыбнулась, хотя и не во весь рот:

– Фалькони, я ничего не могу обещать…