– Спасибо.

– Битте[12].

Запах цветов приветствовал Киру на подступах к оранжерее – цветов, трав, водорослей и всякой зелени и поспевающих плодов. Так пахло и в парниках на Вейланде, где отец выращивал Полуночные созвездия. Внезапно ей захотелось оказаться под открытым небом и чтобы вокруг живые растения, а не корабль, провонявший человеческим потом и машинным маслом.

Ароматы усилились, когда гермодверь распахнулась и Кира ступила во влажную атмосферу оранжереи. С потолка свешивались ползучие растения, в темных сосудах в питательной среде прятались водоросли. Все почти как в той оранжерее на Адре, где она провела столько часов наедине с Аланом и ту последнюю, самую важную ночь, когда он сделал ей предложение.

Печаль охватила ее – столь же пронзительная, как иной запах.

Фалькони стоял в глубине помещения, склонившись над столом и обрезая растение с обвисшими, словно воском намазанными лепестками – белыми, нежными. Кире этот вид не был знаком. Капитан засучил рукава, выставив напоказ шрамы.

Для Киры интерес Фалькони к садоводству оказался полной неожиданностью. Но тут она припомнила бонсай в его каюте.

Фалькони срезал с растения лист. Потом другой. Каждый раз ножницы его щелкали весьма решительно. Все растения придется отдать на переработку перед входом в сверхсветовое пространство. Пережить долгое путешествие без пригляда они не могли, к тому же производили слишком много тепла. Несколько самых любимых растений, возможно, отправят в крио (если «Рогатка» располагает соответствующим оборудованием), и только они и спасутся.

Фалькони отложил ножницы и выпрямился, упираясь руками в стол.

– Когда ты проткнула нумериста…

– Его зовут Боб.

– Верно. Нумериста Боба.

Фалькони не улыбнулся, не улыбнулась и Кира.

– Когда ты его проткнула, это сделала ты или Кроткий Клинок?

– Думаю, мы вместе.

Он выдохнул:

– Не знаю, это упрощает дело или усложняет.

Кире стало стыдно.

– Послушайте, это был несчастный случай. Такое не повторится.

Он глянул на нее искоса, внимательно: