– Все. Можешь идти.

И Кира пошла.

4

4

После такого разговора Киру не очень-то тянуло общаться с другими членами экипажа. Ни по делу, ни за едой.

Она укрылась в своей каюте. Когда свет померк и дополненная реальность отключилась, это помещение показалось ей совсем уж голым, тесным, убогим. Кира сидела на койке, глядела на обшарпанные стены и не находила здесь ничего привлекательного. Ей хотелось обозлиться. И она злилась, но все же не могла винить Фалькони. На его месте она бы поступила точно так же. И все-таки она недоумевала, чем тут поможет Воробей.

Кира закрыла лицо руками. Отчасти ей хотелось бы верить, что нет ее вины ни в том, что она поддалась искушению и ответила на зов, ни в том, что воткнула шип в нумериста Боба, – что это чужь как-то повлияла на ее разум или даже действовала по собственной воле, либо по неведению, либо умышленно сея раздор.

Но Кира знала, что это не так. Никто ее не принуждал. В обоих случаях она, Кира, сделала именно то, что хотела. Валить свои поступки на Кроткий Клинок – это лишь попытка самооправдания, поиск легкого выхода из суровой реальности.

Кира тяжело вздохнула.

Но ведь не во всем она облажалась. Сведения о Посохе Синевы – безусловная польза, и Кира всей душой надеялась, что поняла верно: обнаружив посох, они поспособствуют желанному исходу войны. Но и эта мысль не заглушала гложущее чувство вины.

Кира никак не могла улечься и заснуть, хотя очень устала. Разум ее бодрствовал, был слишком возбужден. Она включила монитор в каюте и поискала новости с Вейланда (нашла только то, о чем упоминал Акаве), потом стала читать подряд все, что попадалось о жутях. Информации было мало. Они совсем недавно появились в системе Шестьдесят первой Лебедя и в других местах, их еще не успели толком изучить. По крайней мере, на тот момент, когда отправлялись достигшие Шестьдесят первой Лебедя сообщения. Так Кира просидела с полчаса, а потом на периферии зрения появилось сообщение от Грегоровича:

<Экипаж собирается в столовой, коли пожелаешь присоединиться, о Шипастый Мешок с костями. – Грегорович>.

Она закрыла окошко с сообщением и продолжала читать.

Не прошло и пятнадцати минут, как ее напугали грохочущие удары в дверь. Снаружи раздался голос Нильсен:

– Кира! Я знаю, ты меня слышишь. Иди ужинать. Тебе нужно поесть.

Во рту так пересохло, что лишь с третьей попытки удалось облизнуть губы и выдавить из себя ответ:

– Нет, спасибо. Мне и так хорошо.

– Чушь! Открой!