— О какой Повести ты сейчас говоришь, дочка? — спросил он мягко, стараясь унять вновь сбившееся с ритма сердце.

— Та, что будет написана в шестнадцатом веке о Петре и Февронии Муромских, — криво усмехнулась Фрося. — Милая сказочка о любви бортниковой дочки и князя.

— Значит, твоё появление было предопределено историей? — впервые на Фросиной памяти игумен выглядел ошарашенным. Потом резко зажмурился, скривился, как от сильной боли, провел одной рукой по шее, плечу, сжал грудь в районе сердца. Губы его налились синевой. Дыхание стало редким.

— Отец Никон, что с вами?! — Фрося подлетела к соседнему креслу и успела поймать выпавшую из рук чашку, начала расстёгивать ворот рубахи.

— Не стоит, — тихо произнес игумен и отвёл Фросину руку холодными пальцами. — Мне лучше.

Фрося села рядом на пол. На «лучше» было не похоже, однако мужчина сам расстегнул ворот и откинулся в кресле, закрывая глаза. Фрося, холодея от ужаса, подумала, что её опрометчивые слова сейчас могли привести к смерти очень дорогого человека. Несколько минут они молчали. Постепенно дыхание старца выровнилось, и он попытался ободряюще улыбнуться. Вышло не очень.

— Я не верю в предопределение, отче, — наконец произнесла Ефросинья.

— В данном случае вопрос отнюдь не в вере, — священник сцепил свои длинные тонкие пальцы и наклонился к ней. — Расскажи мне эту Повесть.

Ефросинья очень сомневалась, что сейчас время сказок.

— Надо лекаря позвать, а не глупые Повести рассказывать.

— Нет ничего того, что бы знал местный лекарь и не знал я, успокойся и расскажи, — привычный тон постепенно возвращался к игумену.

Фрося облегченно выдохнула и пересказала всё, что помнила. После того, как она закончила, в доме повисла тишина, лишь дрова в печи успокаивающе потрескивали. За окном повалил снег. Начало темнеть. «Видимо, ночевать сегодня придется вне дома, — подумалось княгине. — Интересно, это достаточный повод для развода?»

— А ты знала, что Феврония и Ефросинья — два варианта одного греческого имени? — спросил наконец игумен.

— Нет, — честно ответила Фрося.

— И тем не менее сопоставила повесть и реальные события?

— То, что канонические Петр и Феврония — это исторические Давид и Ефросинья, доказано давно и не мной.

— И тем не менее ты сомневаешься в решении своего супруга?

— Я не сомневаюсь. Я не понимаю его.