Группа, оставшись за выросшими преградами, не сдавалась, прорвавшись к ним. Грохотали выстрелы и, судя по всему, бой парни выигрывали. В закрывшуюся гермодверь уже никто не колотил.

— Ловушка… — Доцент, перетянув дырку в ляжке прямо по комбезу, скрипел зубами. — Макс… Ты понял, это же нас ждали именно тут. Чтобы мы вскрыли последний отсек, сука, последний, вот этот самый.

Макс, отщелкнув магазин, прижал его к цевью левой и правой полез за набитым. Звук он услышал краем уха и скорее почувствовал. А осознал, когда увидел испуганные глаза Доцента, смотрящего ему за спину.

— Сука… — Макс прикусил губу чуть раньше выстрела. — Наши там…

Доцент, обмякнув, сполз по стене.

Макс обернулся, глядя на ствол, смотрящий черным провалом, вытер пот со лба.

Палец Рэд, казалось, стал совсем белым от напряжения на спусковой скобе пистолета. Она вроде бы даже дрожала.

— Почему?

Палец дрогнул и Макс практически услышал, как боек бьет по капсюлю.

Живой-6 (намного-намного позже)

Живой-6 (намного-намного позже)

Море воняло тухлятиной, гнилью и чем-то еще, таким же противным. Здесь не имелось ни романтики, ни красоты. Катер шел ходко, раскидывая в стороны желтые пучки водорослей, черный плавник, бурые, серые, кое-где краснеющие дырами, туши морского зверя и рыбы.

— Зверье как взбесилось, — каплей, памятником вросший в палубу судна на носу, морщился и поправлял намотанный шарф, закрывающий лицо. — К зиме такое часто, но сейчас полная ерунда.

— А у этого утечки нет из корпуса? — поинтересовался Бирюк, кивнув на вырастающего морского гостя впереди.

— Не замечено. Хотя, конечно…

Он не договорил, но понять можно было и без слов. На американском огромном транспорте произошло что-то из ряда вон выходящее и опасаться утечки чего-то вредного — стоило. Да еще как.

«Левиафан» темнел у скал вдали. Скорость судно сбросило еще ночью и сейчас стояло без якорей, взятое под конвой сторожевиком и двумя буксирами, удерживающими его от дрейфа, изредка рыкая моторами и подталкивая носами.