Вдали кружилась в воздухе целая стая амвари. Даже для хорошего лучника дистанция запредельная. Даже и очень хороший лучник едва ли попал бы на таком расстоянии в щит, не то что в движущуюся мишень размером в амвари.

Но Алие попал бы.

Где-то там, внизу, по улице, невидимая с башни, ехала маддона. Это ее охраняла оранжевая стая убийц. Ни один человек не осмелился бы поднять на нее взгляд, потому что птицы выклевали бы ему глаза и лицо – так, как отцу Нади.

Нади хотел мстить. И Алие хотел мстить. Но Алие было всего девять лет, и он не знал, кому мстить. А Нади знал, потому Алие мстил за него.

Алие поднял лук. Чурбака не потребовалось. Алие держал лук под углом, почти горизонтально.

Так никто не умел, кроме отца Алие – лучшего лучника во всем княжестве. Да еще Бингуна, брата по клану. И самого Алие, которого отец с Бингуном учили стрелять с трех лет.

Алие любил северный ветер и по ночам мечтал о том, что он принесет весть об отце. Но в сны о ветре врывались крики Нади, Алие просыпался, слушал плач и про себя отсчитывал, сколько убьет птиц для того, чтобы Нади стало легче.

Алие поднял лук чуть выше, – уверенно, спокойно, точно. Быстрым безошибочным движением Алие насадил стрелу на тетиву и натянул ее.

Алие вдохнул и, прежде чем выдохнуть, выпустил одну за другой четыре стрелы.

И каждая была быстрой и смертоносной, будто кобра.

Гнев богов

Гнев богов

Танида попал в город по дороге нищих. Сгорбленные старцы, воняющие желчью и тухлятиной, хотели по серебряному за голову. С Танидой была только девочка, но все равно пришлось заплатить четыре сребреника, – потому что Король нищих, щеря гнилые зубы, объявил, что у самого Таниды три головы.

– Дурак ты. Это же банда доносчиков, – укорил потом Прун.

Прун производил впечатление: элегантный, в светлом плаще из выделанной воловьей кожи, с длинными волосами, лишь чуть тронутыми сединой. В вырезе рубахи на груди виднелись золотые цепи, на боку висел меч в отделанных серебром ножнах. На памяти Таниды Прун не имел привычки ходить с мечом.

– Уж всяко лучше, чем соглядатаи у главных ворот, – буркнул Танида.

– И они не поняли, кто ты? – спросил Прун и оглянулся, будто проверяя, есть ли кто поблизости.

Но тут, у стены, никто бы не спрятался. А рядом была только девочка, пришедшая с Танидой.

– В конце концов дошло и до их старческих рассудков. Но я тут дело поправил, – усмехнувшись, ответил он.

Он не стал объяснять, как именно он поправил дело, а Прун не стал спрашивать, но осторожно смерил взглядом.