Прун едва заметно улыбнулся. Танида не верил своим глазам. Прун когда-то горбился, вздрагивал, жестикулировал при каждом слове, а теперь совсем не походил на себя прежнего, сидел ровно и спокойно, его ладони, будто мертвые, лежали на столешнице. Да уж, все меняется – и люди, и мир.

– Чем ты занимался все это время? – спросил Прун.

– Бродил тут и там.

– А она? Кто она? – спросил Прун, едва заметным жестом указав на девочку.

– Она – Сае. У нее долгая история.

– А ты куда-то торопишься?

– Я не доверяю этому месту, не хочу попросту сидеть тут и болтать. Я хочу увидеться с Лассой перед тем, как снова убежать… или перед тем, как меня похоронят здесь.

– ТанПер скорее накормит тобой своих собак, – вставая, сказал Прун.

Какие же у него скупые, экономные движения! И голос, лишенный всякой выразительности.

– Сегодня князь Надартен встречается со мной по делам театра. По дороге я загляну к Лассе.

Сукно было приятным на ощупь, а его красный цвет – таким глубоким и сочным, что Ласса не могла сдержать улыбки. Купец заметил и ухмыльнулся.

– Я возьму три рулона, если понизишь цену на сорок процентов, – сказала Ласса, чтобы стереть с лица эту ухмылку.

Ласса сама удивлялась тому, как легко у нее получались настолько абсурдные предложения. Два организованных ею в последнее время бала оказались не слишком успешными. Ласса получила гораздо меньше, чем ожидала, и теперь ее финансы трещали по швам.

Купец, напоминавший приведенного на бойню толстого кабана, только засопел. Ласса приняла его в небольшой, жарко натопленной комнате. Купец мучился и потел.

– Госпожа, возьмите пять рулонов, а я снижу цену на пять процентов.

– Абсурд, – отрезала Ласса.

Купец развел руками, взялся за край ткани, потер, чтобы показать качество. Но Ласса не смотрела. Вошел слуга, поклонился и доложил:

Госпожа, у нас гости. Саг Прун.

– Пусть ждет, – оцепенев от мгновенного ужаса, сказала она.