Ласса кивнула, скривилась. Какой же у него гадкий взгляд!

– Давние дела. От них одни воспоминания, да и тем грош цена. Напрасно он вернулся.

Прун перестал навещать ее уже три года назад, сразу после бегства Таниды, когда Ласса захотела прибиться к обожателям и приспешникам ТанПера. Она издалека с удовольствием наблюдала за тем, как люди, с которыми она пила вино вечерами, неторопливо и неумолимо уничтожают оставшегося в одиночестве хозяина театра, загоняют в крайнюю нужду. Хотя порой, думая о Пруне, Ласса жалела его. Правда, думала редко. Разве что время от времени с теплотой вспоминала о том, как вместе с Танидой хохотала до слез над шутками и ужимками Пруна. Эх, жалкий фигляр. Но потом пошли другие слухи, и Ласса перестала жалеть его. А затем слухи сменились страхом, и Ласса поблагодарила богов за то, что совершенно порвала с Пруном. Увы, бегство Таниды столкнуло и Лассу, и Пруна в ту же пропасть, хотя Ласса и делала вид, что не оказалась там вместе с ним.

– Ты чего так уставился? – спросила она.

– Да вот думаю, можно тебе верить или нет.

– Мне никогда нельзя верить, – с облегчением призналась Ласса и добавила теперь уже по-настоящему

холодно и спокойно: – Пусть придет вечером. Я отправлю слуг, оставлю лишь несколько самых верных.

– Я ему скажу, – деликатно кивнув, пообещал Прун. – Но я хочу предупредить тебя: он сюда зайдет живым и здоровым и таким же выйдет. Надеюсь, ты поняла меня?

– Разумное предупреждение, – согласилась она и с внезапной злостью выпалила: – А у тебя-то какие на него планы? Он знает про то, что ты уже не прежний? Он знает про то, кто ты сейчас?

– А кто я сейчас? – ласково спросил Прун.

Когда он вышел из Велфенера, из-за угла соседнего дома вынырнул тот, кто пытался следить за Пруном. Недотепа напоминал то ли возницу, то ли помощника кузнеца, но, конечно же, не был ни тем ни другим. А чуть дальше Прун заметил старого Мастифа, переходящего улицу.

Прун решил заняться незадачливым шпиком. Прун знал его и его самоуверенность. Одутловатый кучерявый болван, возомнивший себя ловким и проворным. Заманить его ничего не стоит. А в северных кварталах улочки узкие и пустые, крик вязнет в них, будто камень, брошенный в грязь. А там уж старый Мастиф сделает нужное. Если что, поможет и сам Прун. Хотя вряд ли ему самому придется пачкать руки.

Девочка играла с маленькой куклой из тряпочек и шнурка. Истертая, грязная кукла изображала старуху с зелеными волосами, переплетенными, словно ветви дерева. Когда Танида повстречался с Сае, у нее уже была эта кукла. Девочка разыгрывала сценки, понятные только ей одной. Обычно она что-то шептала кукле, а Танида не мог разобрать слов. Танида понял, что девочка так успокаивает и занимает себя, и, хотя он предпочел бы нормальные девчачьи слезы и капризы, смирился и привык. Что ж, пусть хоть так.