И что породило этот гринк? Вряд ли радость, я почему-то не мог соотнести зелёный цвет с радостью. Тоска? Она ведь не зря называется зелёной? Вожделение? Скука?

Мне стало противно.

Гринк я всё же подобрал, согрел в руке и спрятал в пакетик. Деньгами не разбрасываются, даже если они грязные.

Но очки после этого снял и пошёл дальше, уже не выискивая кристаллы.

У Комка никого не было. Я толкнул дверь, вошёл.

Продавца за прилавком не оказалось.

На мгновение я представил, как он лежит за занавесью, с каким-нибудь топором или ледорубом в металлическом теле, в луже синей жижи.

Вот был бы облом!

— Эй! — выкрикнул я. — Тут… есть кто-нибудь?

Штора колыхнулась, и появилась внушительная фигура.

— Конечно, Макс, — мягко сказал Продавец. — Подумали дурное?

— Да, — признался я.

— Всё в порядке, я жив. Пришли за своим заказом?

— Понимаю, что рано, — кивнул я. — Можно тут посидеть?

— Конечно, — ответил Продавец. Тонкие красные губы шевелились в просвете капюшона, и, если не знать того, что знал я, так легко было подумать, будто я говорю с человеком.

Вначале я хотел сесть на пол, но потом подпрыгнул и уселся на барьер, свесив ноги. Будто ребёнок, которого уставшая мать посадила на прилавок.

— Могли бы попросить стул, — укоризненно сказал Продавец.

— Денег жалко, — ответил я. — Так посижу

— А, впрочем… — Продавец вдруг ловко вытянулся — будто у него удлинились ноги, и сел на прилавок со своей стороны. — Я вижу, вы хотите поговорить. Я тоже хочу.

Это было необычно.