— Что? — улыбнулся он, а я лишь мотнула головой и, прильнув к нему, поцеловала его, жадно, нетерпеливо и с ощущающейся на языке горечью безысходности. Я знала, что он не мог не прийти. Как и я бы не смогла. Даже личная безопасность и инстинкт самосохранения отходили на задний план перед зовом, обвитым красной вязью метки истинной связи. Ничто не могло быть сильнее, и ничто не могло его одолеть.

Я потянула его боль на себя, как жидкость из переполненного сосуда. Я не могла исцелить его рану, потому что наша метка была повреждена, но я могла сделать хоть что-то, чтобы облегчить его состояние. И это не было похоже на то, что произошло тем вечером в Доме после его схватки с разъяренным альфой, потому что та боль, хоть и была острой, но не шла ни в какое сравнение с болью от заживающего послеоперационного рубца. Глотнув совсем немного, я на несколько секунд перестала дышать. Быть может, дело было еще в том, что в организме Йона ее подавляли таблетки, а в моем она могла разгуляться по полной программе. И я сама не осознала, как вдруг заскулила сквозь поцелуй, инстинктивно схватившись за собственное бедро.

В эту же секунду поток его боли словно бы перекрыли — кажется, не я одна начала лучше разбираться в том, как все это работало.

— Не надо, маленькая, — кротко попросил меня альфа.

— Как ты нашел меня? — спросила я, чуть отстранившись и серьезно вглядываясь в его лицо.

— Я всегда тебя найду, — пожал плечами он. — Я просто… чувствую, в какую сторону двигаться, словно у меня компас в груди, стрелка которого всегда направлена на тебя. Ты разве не чувствуешь подобного?

— Не знаю, — тихо призналась я. — Я не пробовала.

— А как иначе я бы нашел тебя после нашей первой встречи? — мягко уточнил он, перебирая пальцами мои волосы. — Мое сердце чувствует твой запах, сколько бы километров нас ни разделяло.

— Йон, тебе очень больно? — Мне было стыдно, что я смогла забрать так мало, но, судя по всему, больше он бы все равно мне не позволил.

— Нет, уже не очень, — отозвался он. — Я в порядке, мне просто нужно отоспаться. Я скверно сплю, когда тебя нет рядом. И голова… начинает болеть. Это неправильно, когда мы не вместе, понимаешь?

Я кивнула, не имея ни малейшего основания спорить с ним. Меж тем наше такси уже ехало по знакомым улицам южного района, и я снова задумалась о том, как так вообще могло получиться, что это место по-прежнему могло считаться нашим безопасным убежищем. О каком-таком друге говорил Йон? Если это не его отец — а это явно не он, потому что у отставного священника совершенно точно не было бы власти и влияния противостоять кардиналу, даже учитывая все его старые связи, — то кто еще мог нам помочь? Очередной криминальный авторитет, благодарный за устранение Сэма Ортего? Или таинственный благодетель в белом, у которого, как и у Стоуна с Сэмом, могли иметься свои счеты с кем-то из шайки отца Евгения и его покровителя? Без преувеличения могу сказать, что я до тошноты наелась этих бульдожьих разборок у кормушки, в которых мы играли роль не то резиновой косточки, о которую можно поточить зубы, не то мышьяка в миске с кормом. Мы слишком долго были разменной монетой в чужих войнах, и оба сполна поплатились за то, что вообще во все это ввязались.