… Воительница осматривала волчьи раны, храня подавленное молчание. Габриэл, скрестив руки, недолго за ней наблюдал, потом заговорил:

— Мы называем их — балрады. Они — волкодавы-убийцы. Монстры без души. Грорвы специально выводят их для охоты или ведения боевых действий. При правлении короля Дагоберта Четвертого Эр-Морвэн иногда закупал этих тварей.

— Охотиться на нас, — закончила Арианна, смазывая раны зверя целебной мазью.

— Да, — мрачно кивнул шерл, расправляя плечи.

Ветер трепал эльфийское полукафтанье, бросая подол на торчащие коряги и острые корни.

— При Теобальде услугами балрадов пользоваться перестали. Похоже, сынок возобновил сотрудничество и прикупил несколько партий. — Габриэл посматривал на недвижную стену леса, чуть заметно шевеля ушами. — Они ушли. Но к ночи могут вернуться.

— Почему они не убили меня? — Мелодичный голос эльфийки вплелся в песнь рассветного ветра. — Не мог же трухлявый дуб защитить?

— Не мог, — согласился изгнанник, оправляя серебристую перевязь, переброшенную через грудь. — Они учуяли вас. А потом меня. Этих тварей вывели специально для истребления Детей Рассвета, а также гномов, орков, белых гоблинов. Поначалу балрады не разбирали, кто свой, кто чужой. Нередко нападали и на нас. Однажды, вырвавшись из подчинения, они перебили целый темноэльфийский отряд, переправлявший партию из Барсо в Соленые Упокоища. Чтобы впредь такого не повторилось, черные гоблины стали с рождения приучать щенков к отвращению нашей крови. Теперь волкодавы не могут напасть на темного эльфа, даже если тот — их враг. Иначе — это их убьет.

— О, — ее пепельные брови взметнулись. — Теперь ясно, почему вы так страстно обнимали меня в дупле. Отбивали мой запах.

— Можно и так сказать.

* * *

— Балрады? — Шепнула Арианна.

Темный эльф вслушался в птичьи трели Леса Предков и вошел в прядь тумана:

— Нет.

Белые звезды сияли бледнее, воздух очистился, а малоприметная тропа зазмеилась в чахлых зарослях омелы. Шерл, как и прежде, держался на два шага впереди, был собран и внимателен. Арианна за ним не гналась и шла подле волка, прихрамывающего на переднюю лапу. Покалеченные мышцы хэллая вздувались и слегка кровоточили, по раненному боку сочилась прозрачная сукровица. Время от времени он останавливался и, поскуливая, зализывал раны.

Мир вокруг расцветал красками весны. В облаках носились ласточки. Глухая чащоба не издавала ни шелеста. Темные стволы оплетали кустарники с лаковыми листьями, прихваченными предрассветными заморозками. Справа, под сухой елью, играл искрами конусообразный муравейник, слева — в овраге, поросшем трехлистным клевером, урча глодали кость. По траве катался тихий родник.