Правда, Бес все-таки поднялся.

С ленцою.

Потянулся, оттопырив пушистый зад. Лапы же вытянул, выпустил когти, зацепивши некогда белую рубашку Ежи.

— Он хоть живой? — на всякий случай уточнила Стася.

— Умрр! — ответили коты хором, и вновь же с упреком: мол, приличные коты на трупах не разлеживаются.

— Вот и хорошо.

Тут Стася вспомнила, в каком она виде и… застеснялась.

Запоздало так.

— Раз живой, то… то что мне делать? — спросила она шепотом, покосившись на девочку, которая точно спала и во сне ногой дергала, то ли убегая от кого-то, то ли этого кого-то попинывая. — Что? Опять целовать? Ну, знаете ли…

Коты кивнули.

Вот так совершенно по-человечески. Можно сказать, даже синхронно.

— Нет, я не согласная!

Стася сложила руки на груди, подумав, что уж рубаху-то могла и оставить, что, если бы её, эту рубаху, подобрать, она бы спокойно по болоту прошла. А теперь вот… вдруг да очнется?

Глаза откроет.

И…

Стыд-то какой!

Открывать глаза маг не спешил, а Стася прикинула, что кафтан на нем пусть не совсем чистый, но в условиях нынешних ей капризничать не с руки.

Вот только…

Как его раздеть, никого не потревожив? Лилечку перенести… а мертвеца? То есть не то чтобы Стася за него переживала — покойник выглядел в достаточной мере древним, чтобы опасаться, что зрелище обнаженной ведьмы причинит ему серьезную душевную травму — но вот прикасаться к останкам не хотелось.

— Мяу, — громко сказал Бес.