И видел микроскопические семена огромных деревьев в остальные годы, когда их стручки лопаются в долгие перерывы между штормами. Потому что с этими семенами выходил лишайник, проникавший в кожу каждого парящего, окрашивая ее красновато-зеленым. Таким образом они получают от пылающего солнца Геспериды энергию, позволявшую им парить в ночи, словно естественным аэростатам. От самых злых бурь они уходили, распластываясь на гладких скалах купольных островов, где торговцы их никогда бы не увидели.

Восторг постепенно стихал, сменяясь ощущением вторгшейся в мир опасности. Не от людей – люди произвели на сознание этого мира не большее впечатление, чем безвредный микроб произвел бы на терран.

Опасность была в море и в воздухе над ним. Парящие не знали, почему изменились течения, медленно сокращая пояс туманов, в котором они жили. Обычно было иначе, но теперь и впрямь близился конец света.

Ведомый мировым сознанием, Дэйн видел ярость стихий, растущую вместе с выходом солнечной активности на пик, глядел, как землетрясения и воющие ветры валят огромные деревья полосами, отшатывался от молний во все небо, поджигающих острова пылающим адским жаром, который был единственным механизмом, запускающим рост семян.

Лес возрождался в огне, а парящие ждали в море под защитой тумана.

Но не в этот раз. Парящие не знали точных данных, и трудно было понять, каково у них чувство времени. Но люди-то знали, и влияние этого знания на миг разорвало объединившую их связь.

На секунду мозг Дэйна вернулся в личность.

«Через два дня наступит страшный суд. И для нас тоже, если мы не договоримся».

Он ощутил стыд. Торговцам грозил только финансовый крах, парящим предстояла гибель. Усилием воли он вновь погрузился в море, соединился с водой, со своими друзьями, с парящими.

Чужие разумы восприняли знание времени своей смерти без эмоций – по крайней мере, таких, которые Дэйн мог бы определить, – но как факт. Умрет весь разум этого мира. Без парящих и метаболитов пыльцы умрут водоросли и живущие в них, включая тех, кого парящие называли поющие-в-воде, и членистоногие начнут голодать.

«Поющие-в-воде? Еще одна разумная раса?» – подумал Дэйн и ощутил, как вопрос отозвался эхом в трех других.

Трагедия Геспериды IV заключалась в том, что разумная жизнь есть лишь на архипелаге, богатом целанитом, и в основе экологии деревьев лежат пьезоэлектрические излучения.

Теперь он ощущал чувства и знал, что это вполне человеческие реакции его друзей.

И сразу нащупал их самих. Снова изменился образ мира, на сей раз показав причудливую смесь времен, когда на остров садились «Королева» и «Ариадна». Но в образе не было людей или гуманоидов – будто их не существовало. Главным были корабли – точнее, пар из выхлопных отверстий.