– Вы всё сделали? – спрашивает Северин.

– Да, – отвечает лейтенант. – Вот итоговые данные по транспорту. Полный вес – три тысячи триста шестьдесят два килограмма.

Наступает тишина. Водяная Блоха беспокойно ерзает и пытается выйти. Мы все, вся гребаная группа из шестнадцати человек, смотрим друг на друга, будто еще остается тень надежды, что все случившееся – неправда. В голову лезет множество слов и невысказанных чувств, но в качестве итога всей операции нам достаточно числа, которое назвал Остин.

– Что дальше, господин лейтенант? – наконец спрашивает Соттер.

– Нужно снова ехать в Кумиш. У вас пятнадцать минут, затем выезжаем в селение.

Сержант Голя добавляет, чтобы мы чего-нибудь выпили. Жарко, и нельзя допускать обезвоживания организма.

Я смотрю на часы – пятнадцать минут одиннадцатого. Баллард сворачивает самокрутку для меня, для сержанта и для себя. Сигареты мы уже все выкурили, разве что кто-то как следует припрятал свой запас. Хорошо, что еще в Хармане некоторым пришла в голову идея купить на рынке папиросной бумаги и табака. На вкус он будто засохшая трава, приправленная коровьим навозом, но курить можно, благодаря чему нам легче ни о чем не думать.

Пурич стоит рядом, заглядывая под капот «скорпиона». Что-то там у него дребезжало, и ему обязательно нужно проверить, не разболталась ли какая-нибудь деталь. Чуть дальше едят консервы из одной банки Гаус и Водяная Блоха. Они теперь держатся поодаль, будто чувствуют, что у нас, побывавших внизу, есть свои дела, и нам требуется свое общество.

– Табачные корпорации должны тратить огромные деньги на лекарства против рака, – говорит Крис. – А лучше всего – на генетическое лечение.

– Было бы неплохо с их стороны, но это означает признать свою вину, – замечает Голя.

– Речь не о том, чтобы произвести хорошее впечатление, сержант, – качает головой Баллард. – Как думаете, что бы было, если бы курение не вызывало рак?

– Люди перестали бы бояться.

– Именно. Только представьте, насколько больше народу тогда потянулось бы к куреву.

О чем они говорят, черт побери?

Неважно. Главное – производить звуки речевым аппаратом, следуя за первой же ассоциацией, тенью мысли, за чем угодно. Три тысячи триста шестьдесят два. Нам нужно еще восемь тысяч шестьсот тридцать восемь килограммов.

Двадцать минут спустя я пытаюсь успокоить Хавара Салтика, который кричит на нас посреди улицы, что мы не особо торопились с приездом. Он упрекает нас в медлительности и плохой организации. Если бы он сам так действовал, он никогда бы ничего не решил. Разочарован весь совет старейшин. Им пришлось долго успокаивать жителей, которые хотят как можно скорее оказаться за стенами базы.