Наблюдатели, захваченные, завороженные зрелищем, смеялись и аплодировали. Доминик посмотрел на Джинджер, чье сияющее лицо светилось от чистейшего духовного подъема, делавшего ее еще красивее. Она опустила взгляд с солонки и перечницы на Доминика, улыбаясь от охватившей ее бури эмоций, и подняла вверх большой палец. Эрни Блок и Джек Твист наблюдали за этим пилотажем, раскрыв рты от удивления, превратившись из закаленных боями солдат в мальчишек, впервые в жизни увидевших фейерверк. Фей со смехом встала и протянула руки к солонке и перечнице, словно пыталась ощутить чудесное поле той силы, которая удерживала их в воздухе. Нед Сарвер тоже смеялся, а Сэнди плакала, и Доминик испугался, но тут же увидел, что она одновременно улыбается, а слезы на ее щеках — это слезы радости.

— Господи, — сказала Сэнди, поворачиваясь к Доминику, словно почувствовала, что он смотрит на нее. — Разве это не замечательно? Чем бы это ни было, разве оно не замечательно? Свобода… свобода полета… преодоление притяжения… подъем и полет…

Доминик точно знал, что именно она чувствует и что пытается сказать, поскольку испытывал то же самое. На мгновение он забыл, что обладание подобными способностями навсегда отгородит его от людей, не владеющих таким даром, и преисполнился восторженного чувства причастности к чему-то чудесному, осознанием того, что это может означать гигантский скачок в эволюционном развитии, освобождение от цепей, ограничивающих возможности человека. Сегодня вечером в гриль-кафе «Транквилити» возникло ощущение, что здесь творится история и ничто в мире больше не будет таким, как прежде.

— Сделайте еще что-нибудь, — попросила Джинджер.

— Да, — сказала Сэнди. — Покажите еще что-нибудь. Покажите.

В других частях комнаты со столов взмыли другие солонки: шесть, восемь, десять, неподвижно повисели одно мгновение, потом начали вращаться, как и первая.

Мгновенно в воздух поднялось столько же перечниц, которые тоже начали вращаться.

Доминик по-прежнему не понимал, как у него это получается, — он не совершал никаких усилий, просто его мысль становилась реальностью, словно желания могли сбываться. Он подозревал, что Брендан пребывает в таком же недоумении.

Музыкальный автомат, до того молчавший, вдруг начал играть песню Долли Партон, хотя никто не нажимал кнопок.

«Это я или Брендан?» — недоумевал Доминик.

— Господи боже, меня так переполняют эмоции, что я могу плотц! — воскликнула Джинджер.

Доминик рассмеялся и спросил:

— Плотц? Что такое плотц?

— Взорваться, — ответила Джинджер. — Меня так переполняют эмоции, что я могу взорваться!