Сэл подумала: одно из преимуществ работы в Ватикане — то, с какой легкостью можно стибрить монашеское облачение. Нащупала отмычку в кармане, но потом решила сперва подергать дверь. Оказалось — не заперто.

Внутри монастырь ничем не отличался от любого другого здания: узкие коридоры, желтые стены, сводчатый потолок из кирпича. Сэл зашагала по коридору размеренным, но стремительным шагом — и вот оказалась у лестницы.

Ей никто не встретился ни на первом этаже, ни на втором. Может, у них тут комендантский час? Или ей сейчас положено где-то молиться? А камеры тут не стоят? Впрочем, в гостиной на третьем этаже обнаружились четыре престарелых монахини: они негромко переговаривались по-итальянски и потягивали вино. Поднимаясь, Сэл услышала смех одной из старушек.

На четвертом этаже тоже оказалось пусто, даже в коридоре лампы горели вполсилы. Сэл ступала неслышно, отсчитывая номера келий: 416, 417. За спиной у нее открылась дверь, закрылась снова.

Сэл заставляла свое сердце биться. Не в ее вкусе было вламываться в чужие дома. В профессиональной жизни она чаще оказывалась на противоположной стороне.

Потянула за ручку двери в келью Грейс.

Понятное дело, заперто.

Значит, отмычки все-таки пригодятся. Если ее увидят стоящей на коленях под дверью Грейс с отмычкой в руке, дело ее труба. Но сюда же она добралась. Уже нарушила уединение Грейс, не говоря уж о доброй дюжине законов — и что, уходить с пустыми руками?

«Невозвратные издержки» — так назвал бы это Перри. Но если уж пошел на издержки, лучше вернуть хотя бы часть потраченного.

Сэл встала на колени. Вскрывать замки она тоже научилась у Перри. Он практиковался на заднем дворе, просил ее засекать время. Ей никогда не предлагал попробовать, ему даже в голову не приходило вызвать ее на состязание — и, разумеется, она прекрасно все усвоила. Обставляла его в половине случаев, когда наловчилась — после этого он просто перестал с ней тягаться. А она стала совершенствоваться дальше.

Щелк.

Сэл обернула руку мантией, открыла дверь, шагнула внутрь.

Где-то еще. Тогда.

Нос, рот, горло и легкие Чэнь Цзюань заполнил душный тягучий сырой воздух. Она вдохнула пыль, закашлялась, дернулась. Лбом ударилась о доску. На нее давили темнота и солома. Она лежала во мраке, одна. Пошевелиться не могла. Вскрикнула. Получился не то хрип, не то рев — ничего похожего на человеческий голос.

Поблизости раздалось проклятие.

В голове у нее роились кошмары, плескались огромные омуты времени, заполненные чем-то унизительным: зубы, разодранная кожа, и пламя — одно отражение, потом еще и еще. Она снова вскрикнула тем же неверным голосом.