«Ты лжешь».

«Могла бы, — призналась Рука. — Ради смеха или чтобы запутать всю вашу компанию. Но ты же знаешь, что не лгу. Вытащишь булавку — наш милашка Перри вырвется на свободу, в мир, который ты любишь называть реальным, обнаружит, что тело его занято, и тогда… Ну, ладно. Как думаете, инспектор Брукс, что происходит с людьми после смерти? Настоящей, я имею в виду. Вот он это и узнает».

Вот сволочь. Пытается ее ошарашить, притупить разум, сломить. И вряд ли говорит правду.

Но к булавке Сэл не потянулась.

Рука врала. Нагромоздила кучу лжи. Лгала, чтобы спастись, спасти свои инвестиции — в Сэл, в ее мир — или просто чтобы сделать гадость. Однако голос в голове у Сэл звучал слишком уж самоуверенно и зловеще. Это не противник по покеру, который пытается блефовать. У Руки все козыри на руках.

— Арон, — позвала Сэл.

— Я немного занят. — Голос ниже и приглушеннее, чем у ее брата.

Сэл обернулась.

Эшеровская мешанина из крови и света кружилась и кружилась у нее в голове, будто иллюзия из калейдоскопа, только совсем уж спутанная — фрагменты сцепляются, проявляются, смещаются, распадаются.

— Арон, Рука говорит правду? Если я освобожу Перри, он умрет?

— Лучше, чтобы он остался жить здесь? И страдать?

— Отвечай, мать твою. Он умрет?

— Сэл, мы не можем выпустить Руку на свободу. Рука — зло. Она бессмертна. И невероятно могущественна.

Ей захотелось кого-нибудь убить. Кого — неважно.

— Она говорит правду?

Из мешанины крови и крыльев донеслось:

— Да.

***

Когда свалился последний рыцарь, Грейс замедлилась и услышала аплодисменты. За ее спиной двое рыцарей летели или падали сквозь загустевший воздух, вот они, один за другим, хлопнулись о землю и больше уже не встали; первая из рыцарей — голову ее Грейс сжимала в сгибе локтя — еще раз дернулась и потеряла сознание.

Грейс отпустила ее и посмотрела на Тавани Шах. Та стояла у входа в пещеру и, судя по всему, никаких реликвий у нее при себе не было.