Однажды Ксейну показалось, что в полумраке своей комнаты он услышал торопливый женский голос:

– Я достала для тебя слюну сосущего. Намажь её на спину, это уймёт боль.

Юноша поднял глаза и различил миниатюрный гибкий силуэт, разрезанный лучами света, пробивавшимися сквозь щели в двери. Утром, в минуту, когда его сознание было относительно ясным, он попытался отыскать мазь, о которой говорила ночная гостья. Но лекарства нигде не находилось, и Ксейн решил, что это была очередная галлюцинация.

Однако через несколько дней, когда его привели обратно на плац, чтобы наградить очередной порцией порки, девушка, которую он посчитал за видение, оказалась вполне реальной. Она тоже была из Золотой Дивизии. Когда капитан Салакс объявил, что нарушительница будет наказана восемнадцатью ударами за попытку помочь дезертиру, Ксейн посмотрел на неё с удивлением. На что девушка ответила холодным, ничего не выражающим взглядом.

Курсантка получила свою порцию порки (наказание осуществлялось женщиной-инструктором с помощью учебного хлыста), после чего её отвели в барак. Позднее они встретятся с Ксейном на одном из совместных упражнений, но, наученные опытом, будут вести себя по отношению друг к другу как абсолютно незнакомые люди. Ксейн никогда не узнает её настоящего имени, только порядковый номер в бригаде. Впрочем, и этот номер он сотрёт из памяти, как только закончится их совместный манёвр.

Наконец, однажды утром голос новобранца произнёс слова, которые Ксейн уже не надеялся услышать:

– … триста тридцать три.

Хлыст остановился. Ксейн глубоко вздохнул и пошевелил плечами, инстинктивно ожидая следующего удара. Но его не последовало, и юноша медленно открыл глаза. Он не сразу понял, что слова, которые он только что услышал, не были плодом его больного воображения. На последнем сеансе он получил только шестнадцать ударов. И это было почти ничто по сравнению с теми сорока, пятьюдесятью, шестьюдесятью ударами, которые он привык терпеть в предыдущие разы. Страж Ямы освободил запястья Ксейна, и юноша в изумлении потёр их, всё ещё не веря, что это происходит на самом деле. Он давно уже привык ни о чём не думать, а лишь дрейфовать в океане боли, в который слились его бесконечные дни и липкие бредовые ночи.

Затем палач отступил на шаг, и Ксейн поднял взгляд, тяжёлый, мутный взгляд мученика. Перед ним стояли двое: мужчина и женщина. Ксейн с тудом узнал в них лидера Золотой Дивизии Ксалану и командира Серебряной – Тексдена. Когда оба протянули ему руки, юноша инстинктивно вздрогнул и отпрянул.

– Можешь вставать, рекрут, – объявила Ксалана, – Наказание окончено.