Юноша поднял глаза и недоверчиво уставился на палача. Этот кнут не мог предназначаться для него. Но мясник явно не собирался вступать в диалог, он лишь схватил свою жертву за руку и заставил наклониться. Всё ещё чувствуя себя слабым, Ксейн не стал сопротивляться. Хотя и не до конца верил, что всё это происходит на самом деле.

Но когда Страж Ямы в первый раз ударил его хлыстом, реальность проступила во всех своих подробностях. Боль была нечеловеческая. Ксейн выгнулся и закричал. Равнодушие к происходящему как рукой сняло: юноша попытался вырваться, но руки были крепко привязаны к столбу. Тут хлыст ударил во второй раз. Ноги Ксейна подкосились, он упал на пол и попытался развернуться спиной к столбу, чтобы прикрыть спину. Не обращая внимания на телодвижения юноши, палач замахнулся хлыстом в третий раз: на этот раз кровавая метка перечеркнула живот, и это оказалось намного хуже.

Ксейн продолжал извиваться под ударами, слыша, как вдалеке кто-то считает: «Раз… два… три…» Голос показался юноше молодым и, видимо, принадлежал новобранцу.

После четвёртого удара голос поменялся. Хотя Ксейн и не был в состоянии ясно осознавать происходящее, ему понадобилось немного времени чтобы понять: курсанты по очереди считают его удары. Каждый называет по три цифры и уступает место следующему мальчику, который продолжает кровавый счёт.

Сидя на земле, Ксейн попытался согнуть ноги в коленях, чтобы защитить живот. Четвёртый удар пришёлся по ногам и оказался терпимым.

Тут палач опустил хлыст и прекратил пытку. Правда, только на мгновение. Он привёл Ксейна в исходное положение, привязав его, несмотря на сопротивление, ещё и за талию, и продолжил бить. Когда хлыст ожёг кожу юноши в пятый раз, он прислонился щекой к деревянному столбу, завыл от боли и крепко закрыл глаза, чтобы скрыть слёзы.

– Семь, восемь, девять…

На десятом ударе Ксейн перестал пытаться освободить руки. Он просто сдался. Больше всего на свете ему сейчас хотелось бы проснуться где-нибудь за тысячи шагов отсюда и убедиться в том, что всё это был сон, страшный сон.

«Держись, – сказал он себе. – Рано или поздно это закончится».

Голос новобранца вдалеке объявлял двенадцатый удар.

Оставался ещё триста двадцать один.

«Я этого не вынесу», – думал Ксейн, содрогаясь всем телом от каждого удара.

Ему хотелось бы сейчас иметь броню, как у панциреносца. Потому что, каким бы натренированным Стражем он ни был, он всё ещё продолжал оставаться человеком из плоти и крови. И именно эти плоть и кровь и обнаруживал хлыст всякий раз, когда безжалостно опускался на его растерзанную, агонизирующую спину.