Испуганные криками и стонами Шерзад, слуги почти бегом преодолели маленькое расстояние, отделявшее фонтан Аполлона от Большого канала, и наклонили люльку над его краем. Шерзад вскрикнула, забилась и, подняв брызги, неловко сорвалась в воду канала.

— Она похудеет, — застонал Бурсен, — она отощает, мясо будет жилистое, а если блюдо не окажется безупречным, право, я покончу с собой!

— А ну, прыгай, русалка! — крикнул Лоррен.

Русалка всплеснула раздвоенным хвостом, забрызгав Лоррену начищенные сапоги, нырнула и была такова.

— Только бы она не набила себе синяков, — выразил опасение Бурсен.

— Уходите! — велел Лоррен. — Пусть наставит себе синяков сколько душе угодно, лишь бы не вылезла из канала.

— Ей некуда идти, — вмешалась Мари-Жозеф. — И потом, она же не ходит, она умеет только плавать.

Мари-Жозеф склонилась над набережной канала, высматривая Шерзад. Месье Бурсен попытался к ней присоединиться, однако, встретив злобный взгляд Лоррена, поспешил ретироваться.

— Что ж, до полуночи, — напомнил он. — В полночь я явлюсь, и вы должны будете передать мне эту тварь.

— После полуночи!

— В одну минуту первого!

Бурсен тяжело забрался в повозку, усевшись рядом с рабочими на груду парусиновых люлек, сетей и багров, и уехал. Мари-Жозеф осталась наедине с Лорреном.

— Вас это утешает? — осведомился Лоррен, улыбаясь своей очаровательной улыбкой. — Неужели вы не испытываете ко мне благодарности за то, что я дал вашей питомице в последний раз почувствовать вкус свободы?

Мари-Жозеф в ярости вырвала у него руку:

— Вы не заслуживаете даже презрения! Моя подруга в смертельной опасности, а вы… вы…

Он беззаботно рассмеялся, глядя на ее вспышку:

— Не стоит оскорблять меня, мадемуазель. Может статься, когда-нибудь у вас не найдется иного защитника и покровителя, кроме меня.

Он вскочил на коня и небыстрым галопом ускакал. Поверхность Большого канала замерла, словно ничто никогда не нарушало водной глади.