— Мне это почти ничего не стоило, — заверил он. — Но помните, вольная вашей сестры не будет иметь силы, пока ее не подпишет ваш брат.

— Он поставит свою подпись, — сказала Мари-Жозеф.

Решив, что опасность подвергнуться лечению мазью месье де Баатца ей уже не грозит, Шерзад, подгоняемая любопытством, подплыла ближе и засыпала их вопросами.

— Хочешь попробовать? — Мари-Жозеф протянула ей ломтик хлеба.

Шерзад попробовала и выплюнула, объявив, что такой гадостью только рыб кормить. Сыр ей понравился еще меньше: она провозгласила, что такое и рыбы есть не будут. Мари-Жозеф предложила ей попробовать вина.

Шерзад обнюхала кубок, запрокинула его так, чтобы в его раструб вошли ее рот и подбородок, и принялась лакать алое вино, выплескивающееся, словно кровь, ей на шею и грудь.

— Покажите ей, как пьют, мадемуазель де ла Круа, — попросил граф Люсьен. — Вино превосходное. Пусть вылакает, сколько пожелает, но не стоит его расплескивать.

Со второй попытки у Шерзад получилось лучше: она осушила кубок и потребовала еще.

— Нет, ты же никогда раньше не пила, — возразила Мари-Жозеф. — Если выпьешь слишком много, начнешь делать всякие глупости… Ну хорошо, чуть-чуть.

Они с Шерзад разделили кубок вина. Шерзад запела, сравнивая воздействие вина с эффектом употребления некоего люминесцирующего существа из морских глубин.

Шерзад облокотилась на каменное обрамление канала, тихонько напевая и посвистывая. Взяв руку Мари-Жозеф, она прижала ее к щеке, к губам, а потом подняла рукав Мари-Жозеф, обнажая следы, оставленные ланцетом. Надрез почти зажил, воспаление прошло.

— Видишь? Граф Люсьен исцелил меня.

Шерзад фыркнула, соскользнула в воду и уплыла, золотистая в солнечном свете.

Слегка захмелев от вина, Мари-Жозеф откинулась на ковер, опираясь на локти.

Над фонтаном Аполлона возвышался шатер, в его боковые проемы под поднятым пологом задувал легкий ветерок. В клетке, совсем недавно служившей темницей Шерзад, Аполлон пустил своих коней против солнца. Мари-Жозеф нахмурилась, разглядывая статую.

— Почему вы помрачнели? — мягко упрекнул ее Люсьен. — Я надеялся хотя бы на мгновение развеять вашу грусть.

— Аполлон движется в неверном направлении. — Она сделала жест, словно очерчивая путь по небу, от восхода к закату. — Он должен следовать по солнцу, а не против.

— Он обращен лицом к королю, — возразил граф Люсьен.

— Мир подчиняется правилам, которые устанавливают не короли.

Мари-Жозеф взяла яблоко и уронила на ковер, снова подняла и вновь уронила.