— Вы забыли мою скамеечку, — холодно произнес он, обращаясь к лейтенанту стражи.

— Прошу прощения, месье де Кретьен.

Люсьен принялся терпеливо ждать, не обращая внимания на неловко переглядывающихся мушкетеров, которые никак не могли решить, позволено им исполнять приказания узника или нет. Он улыбнулся Мари-Жозеф и поглядел на нее с такой любовью, нежностью и юмором, что она почувствовала его искренность и поняла, что его улыбка обращена ей, а не призвана продемонстрировать двору безупречное самообладание.

Когда принесли скамеечку и Люсьен взобрался на стул, стражники удалились за «ширму» из апельсиновых деревцев. Вскоре оттуда поплыл табачный дым, и Мари-Жозеф преисполнилась зависти.

Ив сидел справа от Люсьена, Мари-Жозеф — слева. Их ближайшие соседи незаметно отодвинулись от опальных фаворитов, оставив между собой и ними ничейную полосу. «Интересно, они отгородятся от нас стеной канделябров, ножей и солонок?» — подумала Мари-Жозеф.

Мари-Жозеф прикрыла рукой пальцы Люсьена.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо за все. Мне так жаль. Я бы хотела…

Он взял ее руку и провел губами по ее пальцам, а потом поцеловал ее ладонь. Она замерла от мучительного наслаждения. «Если от одного лишь его прикосновения у меня начинает бешено биться сердце, каково же будет его поцеловать?»

— Я давно не переживал никаких приключений, — сказал он.

— Это единственная причина?

— Истинная причина в том, что я увидел вашу душу и полюбил вас. Беспредельно, безгранично.

— Как жаль, что мы не можем поменяться с ними местами, — тихонько произнесла Мари-Жозеф, указывая подбородком на укрывшихся за апельсиновыми деревцами мушкетеров.

Люсьен улыбнулся.

— Что ты себе позволяешь, сестра! — возмутился Ив.

Спокойно выдержав его гневный взор, Мари-Жозеф прижала руку к щеке Люсьена. Он опустил голову ей на ладонь, закрыв глаза, и внезапно вздрогнул.

— Люсьен, что с вами?

— Пустяки, — прошептал он и выпрямился.

Она неохотно отняла руку.

— Скажите мне, прошу вас!