— К Луне долететь? Облететь Луну? Возможно. Твои шансы — пятьдесят на пятьдесят. — Холмайер взъерошил пальцами длинные тонкие волосы. — Но, Стивен, я же не за тебя тревожусь, ради бога… Если хочешь покончить с собой, ты в своем праве. Я за Землю переживаю…

— Чушь. Ступай домой и спи спокойно.

— Послушай… — Холмайер трясущейся рукой указал на расчеты. — Как бы эффективна ни была система смешивания и подачи, стопроцентного выхода добиться не получится.

— Потому и вероятность успеха пятьдесят на пятьдесят, — ответил Крэйн. — И что же тебя так беспокоит?

— Утечка катализатора из ракетных дюз. Ты хоть понимаешь, что случится, если хотя бы капля упадет на Землю? Запустится цепь распада атомов железа, которая охватит весь земной шар. В нее будет вовлечен каждый атом железа, а железо присутствует повсюду. Не останется Земли, куда ты бы мог возвратиться…

— Мы все это уже проходили, — устало перебил его Крэйн.

Он подвел Холмайера к основанию ракетной установки. Железная решетка перегораживала выложенную огнеупорным кирпичом яму глубиной двести футов и шириной пятьдесят.

— Это для стартового выхлопа. Если катализатор и просочится, то упадет в яму, и вторичные реакции о нем позаботятся. Ты доволен?

— Но в полете, — настаивал Холмайер, — ты все еще будешь представлять собой угрозу Земле, пока не покинешь ее предел Роша. Каждая капля еще не сработавшего катализатора в конце концов упадет обратно на почву, и…

— Я тебе в самый последний раз поясняю, — мрачно проговорил Крэйн, — что пламя ракетного выхлопа обо всем позаботится. Окутает любые просочившиеся частицы и уничтожит их. А теперь выметайся. Мне работать нужно.

Он подтолкнул Холмайера к выходу. Тот протестующе возопил и взмахнул руками.

— Я тебе не позволю! — повторял Холмайер снова и снова. — Я найду способ тебя остановить. Я тебе не дам…

Работа? Нет, безудержная интоксикация, обретаемая в трудах над кораблем. Корабль был утонченно прекрасен, как любое совершенное творение. Как сверкающие доспехи, сбалансированная рапира или пара подобранных пистолетов. Вытирая руки после завершающих штрихов, Крэйн не испытывал страха перед неудачей и смертью.

Ракета, готовая пронзить небеса, покоилась в своей колыбели. Пятьдесят футов стали слагали ее изящный стан, головки болтов сверкали, точно драгоценные камни. Тридцать футов займет топливо, предназначенное к сочетанию с катализатором. Большую часть переднего отсека — пружинный гамак, который, по плану Крэйна, должен был смягчить начальные перегрузки. Нос ракеты состоял из цельного естественного кварца и смотрел в небо, словно глаз циклопа.