- А ну-ка расслабься, – прошипел он ей в ухо. – Больше уверенности в себе. Не заставляй меня чувствовать, будто я пришел с медсестрой.

Она бросила на него взгляд, в котором нервозность и оскорбленное достоинство странным образом сочетались с признательностью. Ей хотелось крикнуть, что убийце не положено выражать соболезнования по поводу совершенных им злодеяний. Ее губы кривились, не то насмешливо, не то болезненно. Но спина расслабилась, движения стали мягче.

Так, рука об руку, они вошли в большой, траурно декорированный зал, где, словно на старинной гравюре, в полном безмолвии застыла группа людей. Забыв про свою спутницу, Гроссе направился к Долли. По его походке Клара чувствовала, что он нервничает.

Раскинув руки, он собрался дружеским объятием выразить свое сочувствие и скорбь, но Долли отпрянула. Ее дикий взгляд метался по растерянным лицам молчаливо столпившихся вокруг людей.

- Долли, милая, не надо так убиваться. Возьми себя в руки. Жизнь штука суровая. – Несостоявшиеся объятия пришлось заменить жестом беспомощности. – Эдмонд давно уже был безнадежно болен, и ты об этом знала. Я ведь предупреждал. Ты должна была себя подготовить к худшему...

Его никто не слушал.

- Когда должны привезти покойного?

Ему не ответили. Опасались нового взрыва истерики Долли.

Взяв Гроссе под руку, Майкл отвел его в сторону.

- Тело Эдмонда не привезут никогда, – глухо прошептал он.

- То есть как!? – На лице доктора отразилось изумление.

- Автокатастрофа. Машина, в которой везли гроб с телом, вылетела под откос и взорвалась.

Гроссе больше не задавал вопросов – от сильного потрясения у людей обычно пропадает дар речи.

- Вместе с телом Эдмонда, – продолжал Майкл, – в машине сгорели их домашний врач, шофер и старый друг Эдмонда, некто Ривенс Оливер.

- Боже милостивый! – пробормотал Гроссе, вознося взгляд к лепным узорам потолка. – Как ты мог такое допустить?

- Мы все в шоке. А бедная Долли близка к помешательству. И никто ничего толком не знает. Предположительно, их машина врезалась в самосвал... или самосвал врезался в них. Мерзавец, по всей вероятности, струсил и скрылся.

Гроссе прислонился к стене, будто ноги отказывались держать его. Достав из кармана носовой платок, он обтер им лицо и ладони.

Майкл умолк, снова превратившись в безмолвное, преисполненное скорби изваяние. Такое же, как все остальные.

Гроссе отыскал глазами Николь. Она стояла подле Долли, одной рукой обнимая подругу за плечи, а в другой сжимя крохотный кружевной платочек. Черное муаровое платье удачно оттеняло матовую белизну хорошенького личика и грациозно изогнутой шеи. В прическе читалась нарочитая небрежность, как если бы непокорные волосы были собраны впопыхах, отчего золотистый локон с неуместной игривостью ниспадал на лоб.