Их взгляды встретились – из сумрачных глубин ее зрачков грозовым разрядом полыхнул свет. Гроэра подхватил горячий, тумянящий рассудок поток. Но уже в следующий миг глаза Клары так же внезапно потухли, оставив его барахтаться в одиночку.

Ему безумно хочется дотронуться до ее лица, рук, коленей, ощутить ее не в воображении, а наяву – кончиками пальцев, губами, всем телом, слиться с ней воедино... В его фантазии вклинился страх: что если она всего лишь мираж, как Солнечный бог из ночных сновидений, как радуга в небе? А может это коварная приманка Учителя? Рука сама потянулась к ее колену, но вовремя спохватившись, он отдернул ее и отвернулся.

Гроэр вспомнил о Джимми, об их прощании. Нет, он не жалел, что Джимми остался в прошлом. Они и так слишком много времени провели вместе. Сентиментальный чудак! На его щеках блестели слезинки, как роса на растрескавшихся ступеньках веранды. Почему Джимми плакал вместо того, чтобы радоваться? Гроэр попытался припомнить, что он сказал ему при прощании, от чего предостерегал. Слишком возбужденный предстоящим отъездом, он пропустил слова опекуна мимо ушей. Но сейчас они сами собой всплыли в его памяти.

Учитель принес из своей комнаты хрустальный череп, завернутый в черный плед, и возился с ним у багажника машины, запихивая громоздкий сверток в дорожную сумку, когда опекун прижал Гроэра к своей груди и прошептал скороговоркой:

"Остерегайся этих двоих, дитя мое. Я ничем не могу тебе помочь. Но если удастся, беги от них. Беги без оглядки. Не доверяйся им ни в чем. Иначе тебя ждет большая беда."

Джимми все время пугливо оглядывался на машину, боясь быть услышанным, и больше не сказал ни слова. А Гроэр так и не понял, почему нужно бежать и куда. И не принял. В нем бурлила радость. Безрассудная радость щенка, почуявшего свободу. Само понятие свобода – сотканное из воображаемых образов и представлений, но лишенное материальности, до сих пор было для него чем-то абстрактным, неосязаемым. Он мог мечтать о ней, черпать сведения из книг, из скупых рассказов опекуна, но не мог ощутить ее непосредственного присутствия, ее вкуса и запаха.

Из-за жизни в изоляции Гроэр, несмотря на всю свою образованность, в сущности мало чем отличался от дикаря. Труднее всего ему давалась необходимость сдерживать свои эмоции, инстинкты и порывы. Особенно сейчас, когда этот маленький урчащий дом на колесах мчал его в волшебную Страну Людей, когда в сводящей с ума близости от него сидела та самая женщина.

Да никакие предостережения и запугивания не смогли бы заставить его вернуться назад. Он ненавидел Учителя за страдания, причины которых не понимал, и боготворил за избавление от них. Только вот в памяти непрошенно всплыла вдруг странная фраза, оброненная на прощанье принесенным в жертву юношей: Ты, как и я, обречен на заклание. Еще одно предостережение или всего лишь нелепый сон?