– Идите домой.
Алексу показалось, что Дэвид испускает какое-то сияние, будто слабое люминесцентное свечение.
Люди развернулись и, шаркая ногами, разбрелись в темноте; кто-то продолжал тащить за собой погасшие факелы. «
Однако миссис Шнайдер никуда не ушла. Ее гнев просто нашел новую цель: с семейства Лопезов на маленького мальчика, который глядел прямо на нее без страха.
– Это ты виноват, – процедила старуха. Она опиралась на факел, как на трость, чтобы не переносить вес на простреленную Алексом ногу.
Никто не шевельнулся. Кажется, никто и не мог пошевелиться.
– Это все ты и твоя семейка, и проклятие, которое вы наложили на город, – изо рта миссис Шнайдер вниз по подбородку текла слюна – яд, который она копила внутри, изливался наружу.
Но ноги были словно прикованы к земле. В воздухе пульсировала энергия, как когда перед штормом начинает пахнуть грозой.
– Все закончится, если избавиться от этих чужаков! – завопила миссис Шнайдер, указывая свободной рукой на Алекса и Софию. – Когда их не будет, мы сможем снова забыть, как раньше.
– Нет, – отрезал Дэвид. Его голос звучал низко и отдавался эхом. – Вы больше не забудете. И вы, и все остальные будете помнить.
Пальцы старухи изогнулись, как когти. С воплем она занесла руку над Дэвидом.
Карен Ди Муччи выскочила из темноты и ударила миссис Шнайдер по лицу.
Старуха упала на спину, как падает поваленное лесорубом дерево. Она так и осталась лежать на земле, корчась и извиваясь, лицо ее исказили рыдания.
– Я просто хотела, чтобы все кончилось, – всхлипнула она. – Просто хотела, чтобы все стало, как раньше.
– Как раньше не будет, – проговорил Дэвид и протянул ручки к маме.
Карен подняла сына, и Алекс заметил, что на ее лице написано ровно такое же непонимание, которое испытывал он сам.
София бросила вилы на землю и начала громко рыдать в голос.