Издалека, с огромного расстояния, до него донесся голос:

– Джубал…

– Я отдыхаю. Не надо меня беспокоить.

– Джубал! Ну пожалуйста! Отец!

– Ч-что?.. Майк? В чем дело?

– Проснись! Полнота еще не наступила. Дай я тебе помогу.

– О’кей, Майк, – вздохнул Джубал.

Он позволил поднять себя с кровати и отвести в ванную, затем его тошнило и он позволял придерживать свою голову над раковиной, затем он принял стакан воды и прополоскал рот.

– Ну, как теперь, о’кей?

– О’кей, сынок. Спасибо.

– Тогда я побежал, у меня еще уйма дел. Я люблю тебя. Ты еси Бог.

Джубал собрался с силами, привел себя в божеский вид, переоделся, выпил рюмку бренди, чтобы отбить горьковатый вкус во рту и неприятное ощущение в желудке, а затем вернулся в гостиную, пообщаться с братьями.

Но там не было никого, кроме Пэтти. Телевизор был выключен.

– Ну что, – улыбнулась она, – покормить тебя?

– Да, если будешь так добра.

– Вот и хорошо. – Пэтти встала и подошла к Джубалу. – Эти-то все уже поели и смылись. Каждый из них оставил тебе поцелуй. Я постараюсь сцементировать весь этот ворох братской любви любовью собственной.

Поцелуйный концентрат оказался великолепным тонизирующим средством; Джубал снова почувствовал себя сильным и бодрым, недавняя горечь исчезла без следа, изо рта и из мыслей.

– Пошли на кухню, – предложила Пэтти. – Там сейчас много наших, пользуются тем, что Тони ушел. Впрочем, они и так не больно-то боятся его воплей. – Она повернула голову, пытаясь разглядеть что-то у себя на спине. – Тебе не кажется, что финальная сцена чуть-чуть изменилась? Дыма стало побольше.

Джубал сказал, что да, пожалуй, что и так. Никаких изменений вроде бы и не было, однако спорить ему не хотелось.