Магарыч достался востроглазому Гавриле. К поляне неподалеку от опушки заходили кольцом. Шли медленно, пригнувшись, аккуратно раздвигая кривые ветви орешника.

Непоседливый Егорка юркнул пластуном вперед так быстро, что Евсей, кравшийся слева от него, даже цыкнуть не успел.

– Да тут же нет никого. – Егор вытянулся на краю поляны в полный рост. – Слышь, Батя…

И тут со стороны Юрка зашумело, задвигалось и гулко бахнуло. В зарослях вспучился пурпурный шар и сразу же погас под истошные крики.

Братцы вскинулись на ноги.

– Гха! Гха, Шайтан! – зычно крикнули за деревьями, и тут же зафырчало, затопало.

Ломая ветки, братцы кинулись на звук.

– Твою маму, – выдохнул Гаврила.

Между осин распластался навзничь Юрок. Узнать его можно было только по брюху, одежде да остаткам бороды. Выше обожженного рта чернело закопченное месиво.

– Да он живой еще. – Григорий вытер пальцы о штаны.

Петр нагнулся и поднял из травы трубку, обмотанную синей изолентой. Покрутил в руках, ковырнул ногтем. Понюхал.

– Термит. Гляди, Евсей, какой у нас рукастый лосиный наездник завелся. Термитную ракетницу из папье-маше смастерил! – восхитился Петр. – И как я сам до такого не дотумкал? Просто ведь, как велосипед. Капсульный взрыватель, типа хлопушечного…

– Ты человек вообще, нет? – кинулся на него Гаврила. – Тут братец наш помирает, а ты хайло свое раскрыл? Да я…

– А ты попробуй, морячок, – никто не заметил, как Петр выхватил нож.

Евсей заложил руки за спину, расстегнул кобуру.

– А ты не тыкай, гнида. – Гаврила сжал в кулаке кнут.

– Да вы чего, братцы? – встал между ними Егор. – Гаврила, чего ты? – тронул он за плечо своего старшего.

– Не лезь! – Гаврила наотмашь врезал ему по лицу. Парень пошатнулся.

– Стоять всем! Постреляю! – заорал Евсей, срывая очки.

И тут воздух наполнился смехом. Сначала глубоким и утробным, но быстро скатывающимся на заливисто-истеричный. Выгибаясь дугой, хохотал на земле Юрок. Его зубы на выжженном лице желтели старым, порченным уксусом жемчугом.