Оглушительным залпом громыхнули пушки, и сразу же Киру окутала тишина – чужь смягчила этот звук. С десяток снарядов попали в цель, пробив или проколов местами «скинсьют», вызвав всплески не-боли.

Последняя линия обороны Ктейна сражалась отважно, но Кира уже многому научилась и поверила в себя. Им ее не остановить. Еще полсекунды – и ее иглы впились в пушки, а затем Кира проколола орудия насквозь, уничтожив их.

А уж мышцы, кости и панцири медуз для нее не препятствие. Несколько безумных мгновений Кира ощущала их плоть – ощущала, как ее лезвия пронзают чужие внутренности, теплые, поддающиеся, дрожащие от боли. Интимная и непристойная близость, подступало омерзение, но Кира не останавливалась, нет, не замедлялась.

Наконец она отозвала Кроткий Клинок. Перед круглой дверью – облако дымящегося ихора, изувеченные тела. И всю эту бойню устроила она. Кира ощущала себя оскверненной, чувствовала стыд и – кратким сильным уколом – тоску о прощении. Она никогда не отличалась особой религиозностью, но сейчас ей казалось, что она совершила грех, как тогда, когда по неведению породила Утробу.

Но что же ей оставалось делать? Позволить захватчикам себя убить? Времени на размышления не было. Раскинув во все стороны щупальца, она охватила дверь и, рванув из всех сил, вскрикнув на выдохе, разодрала дверь и разметала обломки – они врезались в стены, в переборках появились вмятины.

14

14

Не близковоние – вонь ударила в нос Кире, сильнее всех прежних. Задыхаясь, она заморгала, глаза увлажнились под маской.

Впереди открылось огромное шарообразное помещение. Из пола – того, что становилось полом, когда «Потрепанный иерофант» летел с ускорением – поднимался остров, гористый, с запекшейся коркой, – а вокруг острова, обнимая его, охватывая, затопляя, раздувался обширный водяной шар цвета полуночной синевы, он пульсировал и отражал свет, словно невероятных размеров мыльный пузырь. И там, в центре шара, на острове, дожидался Ктейн, великий и могучий.

Монстр, жуть – в обоих смыслах слова. Месиво щупалец в серо-красную крапинку, тяжелая, массивная туша, неровные и нерегулярные наросты панциря. Сотни… нет, тысячи обведенных синевой глаз ворочались в верхней части складчатого туловища, и все обернулись к Кире, прожигая ее огнем совокупного взгляда.

Да, великий и могучий Ктейн, просто непомерный. Больше среднего дома. Больше голубого кита. Больше, чем вся «Рогатка», вместе взятая, да и тяжелее наверняка, ведь в нем нет пустот. Трудно было охватить умом такие размеры. Подобных чудищ Кира видела разве что в кино или в компьютерной игре. Он был намного больше, чем в ее снах-припоминаниях, – вот итог столетий ненасытного обжорства.