И тогда, в самом конце, Кира сдалась. Она приняла свое поражение и отреклась от гнева. Больше не было смысла в борьбе. К тому же она понимала боль Утробы и причины ее гнева. По сути своей они не так уж отличались от ее боли и гнева.
Если б она могла заплакать, заплакала бы. И в этой крайности, когда она подошла к пределу своего существования, теплая волна омыла Киру, успокаивая, очищая, преображая искупительной чистотой.
Что-то сместилось…
Когда волокна Утробы коснулись ее, неумолимо разнимая ее плоть, на миг их движение замерло. Неустанная деятельность остановилась. А потом Кира почувствовала нечто неожиданное: не Семя потекло в Утробу, а Утроба хлынула в Семя, соединяясь с ним, превращаясь в него.
Кира ощутила прилив материи и приголубила ее, словно дитя у себя на коленях. Ее боль унялась, отступила и боль той плоти, которая перешла к ней под контроль. Она принимала в себя все больше, ее Я расширялось, и появилось новое измерение, только что обретенное самосознание, словно перед ней открывался непривычный вид.
Гнев Утробы удвоился и учетверился. Погибельная мерзость тоже почуяла перемену, и ее ярость разбушевалась безудержно.
Она нанесла удар со всей силой и злобой своего изувеченного тела, давя Киру, сжимая, выкручивая, пытаясь разрезать, но стоило фрактальным волокнам Утробы сомкнуться вокруг Киры, как они слабели, и сливались с Семенем, и попадали под власть Киры.
Вой истерзанного разума Утробы достиг апокалиптической мощи, из ее средоточия полыхнула, как новая звезда, чистая, безграничная ненависть. Эта тварь билась, как в конвульсиях, но ее неистовство не могло уже остановить Киру.
Ибо Кира больше не сражалась с жутью, нет: она позволила ей быть тем, что она есть, она признала ее существование и свою причастность к ее появлению и тем исцелила измученную плоть Утробы.
По мере того как Кира распространялась все дальше, она чувствовала, как сама она истончается, теряется в возрастающей массе Семени. И теперь она этому не противилась. Отказаться от своей воли – единственный способ побороть Утробу, и Кира отреклась, раз и навсегда.
Небывалая ясность вобрала сознание Киры. Сейчас она не могла бы ответить, кто она и как появилась на свет, но чувствовать она чувствовала все: давление Утробы, сияние звезд вокруг, наслоения близковоний и опоясывающие все это ленты фиолетового излучения, пульсирующие, как нечто живое.