Не так-то просто.

Потом откуда-то в этой воющей сумятице возникло одно-единственное слово; она/он/оно услышали, как это слово было произнесено голосом, который принадлежал не им:

– Кира!

…Кира. Имя зазвучало, как звон колокола. Она облеклась именем, превратила имя в броню, защищающую ее сущность, в возможность придать им некое ощущение внутренней взаимосвязи.

Без такой взаимосвязи она – никто. Пригоршня противоречивых потребностей без смысла и сюжета. Вот она и вцепилась в имя мертвой хваткой, стараясь удержать подобие индивидуальности среди окружающего безумия. Кто такая Кира – на этот вопрос она пока не могла ответить, но по крайней мере имя оказалось неподвижной точкой, на которой она могла сосредоточиться, пока пыталась сообразить, как же следует определять себя.

2

2

Время шло странными толчками и рывками. Она не могла судить, мгновения протекают или эпохи. Ее плоть продолжала расширяться, словно вырываясь из облака пара, строя, созидая, становясь.

Конечности – она ощущала конечности. А также органы. Обжигающий жар. А в тени пронзительный, колючий холод. Ее кожа ответно затвердевала, формируя покров, достаточный для защиты самых нежных тканей.

Ее взгляд почти все время был обращен внутрь. Хор спорящих голосов все еще бушевал у нее в мозгу, каждый обрывок стремился к господству. Порой ей казалось, что настоящее ее имя Карр, а в иные моменты – Квон. Но всякий раз ее самосознание возвращалось к имени Кира. Этот голос был достаточно громким, чтобы заглушить остальные, – достаточно мягким, чтобы утишить их безумные вопли, утолить их печали.

Она становилась все больше, а потом еще больше, пока, наконец, не исчерпалась материя, которую она могла бы добавить к своей плоти. Размер был задан, но форму и расположение она могла менять по своей прихоти. Если что-то устроено неправильно или оказалось не на месте, она могла сдвинуть это или вылепить так, как считала нужным.

Разум начал успокаиваться, в происходящем проступал смысл. Она припоминала кое-что из своей жизни на Вейланде, очень давно. Вспоминала, как работала ксенобиологом и познакомилась с Аланом, милым Аланом, а потом на Адрастее нашла Семя. Но она помнила и о том, как была Карром – Джулианом Олдосом Карром, врачом на службе в ОВК, отпрыском нелюбящих родителей, увлеченным собирателем резных берилловых орехов. Также она вспомнила себя как вранауи Квона, верного слугу Узла Умов, члена ударной стаи Хфарра, большого любителя вкусного пфенника. Но воспоминания Карра и Квона по отдельности оставались смутными и неполными, их заглушали куда более яркие воспоминания об их совместном пребывании в виде голодной и яростной Утробы.