По ее плоти прошла дрожь. Утроба… С этим словом в ее разум ворвалась новая информация: боль, гнев, неистовство неосуществившихся желаний.

Каким образом она – и они – еще живы?

3

3

Наконец она обратила внимание на то, что ее окружало.

Она висела в пустоте, по-видимому, без движения. Вокруг никаких осколков, ни газа, ни пыли, ничего. Она одна.

Ее тело было темным, шершавым, как поверхность астероида. Волокна Семени связывали ее воедино, однако она состояла не только из волокон: у нее была и плоть тоже, мягкая, уязвимая.

Глаза, которые она успела вырастить, могли разглядеть полосы магнитного излучения по всей системе. И мерцающее гало солнечного ветра тоже стало для нее видимо. Освещало все это тусклое, бело-голубое солнце – о чем-то оно ей напоминало… она не ведала о чем, но это о чем-то знакомом и вызывающем ностальгию – не ее собственную, ностальгия исходила не от нее/Карра/Квона, а от самого Семени.

Она расширила поле зрения.

Десятки сверкающих кораблей заполоняли эту систему. Одни она узнала, другие нет, но их форма тоже была знакома: эти суда принадлежали захватчикам, или же двуформам, или же злополучной плоти Утробы… то есть ей. Она несла за них ответственность. И она увидела, как эта плоть ее плоти вновь напала на другие корабли, разнося по всей системе боль, смерть, гибель. Она не понимала, что происходит, не вполне понимала, но знала, что это скверно, и она окликнула своих заблудших детей, призвала их к себе, чтобы положить конец сваре.

Одни повиновались. Они устремились к ней, из их двигателей вырывались огромные струи пламени, и, когда они прибыли, она прижала их к себе и исцелила их раны, успокоила их умы, вернула их плоть туда, откуда она вышла. Ибо она их мать и ее долг – заботиться о них.

Другие восстали. За ними она послала в погоню части себя, поймала их, образумила, возвратила туда, где она висела в пустоте, ожидая. Никто не сбежал. Она не сердилась на своих детей за ослушание. Нет, она скорбела о них и пела им, пока утишала их страхи, их гнев, их многовидную боль. Их мучение было так велико, что она заплакала бы, если бы умела. Пока она собирала своих норовистых отпрысков, кое-кто из захватчиков и двуформ стрелял в нее – лазерами, ракетами, снарядами. Обстрел пробудил бы ярость Утробы, но ее он не разгневал, ведь она знала, что захватчики и двуформы просто не понимают происходящего. Она их не боялась. Их оружие не могло причинить ущерб тому, чем она стала.

Многие корабли приблизились, когда она втягивала в себя отделившиеся части своей плоти. Эти корабли стали заслоном перед ней – как они думали, на безопасной дистанции. Дистанция не была безопасной, но об этом Кира не стала их уведомлять.