— Это не так, — недоумённо возразил Джер. — Ты же сама знаешь, что это не так. Просто у тебя был плохой день, который сильно тебя подкосил. Но он сделал тебя сильнее и умнее.

— Знаешь, что? — я приблизилась и посмотрела ему в глаза. — Катись ты к Толмунду со своими уроками! Ты мне не нужен.

Я не стала дожидаться его ответа, развернулась и поковыляла к замку. Ментор молча шёл со мной до самой академической площади. Я не знала, о чем он думал, но сейчас мне было всё равно. Мне не хотелось его видеть и слышать. И тем более — слушать.

Ближе к статуе семи богов Джер наконец отстал. Я облегчённо прислонилась к постаменту бронзовых покровителей и перевела дыхание. Ярость и злость угасали, забирая и силы, которые они придавали. Ноги подкосились, и я схватилась за липкий от мороза металл, чтобы не упасть.

Нужно было идти дальше. С ментором или без него. Или — против него. Я должна была двигаться, и мне нужно было быть сильной и готовой к быстрым решениям, несмотря ни на что. В любой ситуации. Я положила грязную от крови руку на сапог Ревда и подняла глаза. Магистр Калькут говорила, что боги слышат нас в своих святилищах. Может, статуя тоже была их общим святилищем?

— Ревд, прошу тебя, — взмолилась я. — Прошу, дай мне сил и решимости не медлить в самый важный для меня короткий миг, который изменит всё.

Ревд оставался безмолвен, и я уронила голову к его холодным ступням. Не знаю, слышал ли он меня, но хотелось верить, что да. Мне очень нужна была вера, а он был единственным, кто мог её дать — веру в саму себя. Веру в новый день, несущий перемены, в которых я отчаянно нуждалась. Как Каас. Как люди из Ордена Крона, мечтающие изменить завтрашний день Квертинда. Сегодня я их полностью понимала. Ведь сегодня мой день был очень, очень, очень плохим.

Глава 18. Сто двенадцатый день Красной Луны

Глава 18. Сто двенадцатый день Красной Луны

Я всё ещё дышала, хоть и с некоторым трудом. Каждый вдох отдавался болью где-то в области рёбер, поэтому половину ночи мне пришлось искать удобную позу, чтобы немного поспать. Сон всё-таки сморил меня, измученную вчерашними событиями, но утром глаза не открылись. И причина была не в том, что мне хотелось ещё поспать, а в том, что лицо опухло и стало напоминать плотно набитый луковицами чулок. Казалось, ещё чуть-чуть — и кожа треснет, обнажив янтарную шелуху.

Я села на кровати, игнорируя болезненный протест мышц и головокружение. Один глаз всё-таки удалось разлепить. Как раз в самый удачный момент, чтобы увидеть ужас и гнев на лице Сирены. Фиди подбежала ко мне, приложила влажную холстину к щеке. Кожу мелко защипало, но прохлада была приятной.