— Ракель, — ответила я на повисший в воздухе вопрос. — И Зак Маффин. И ещё какой-то… студент.
— Я тебе говорила! — запричитала студентка Эстель, вскакивая и начиная бегать по комнате. — Я знала, что эта драная кошка что-то замышляет!
— Давай принесу новую, — Фиди отлепила ткань от моего лица и удалилась в комнату гигиены.
— Мы ждали тебя до самой ночи! — отчитывала меня Сирена. — Почему ты вообще была одна? А их трое! Вот же копрофаги, чтоб их стадо вепрей затоптало!
— Меня, кажется, уже затоптало, — я ощупала лицо, проигнорировав вопрос подруги.
Фиди вернулась и снова принялась промакивать меня холстиной.
— Дамна вернётся из города только к празднику, — Сирена задумчиво наблюдала за процессом. — Идём к магистру Калькут?
— Нет, — однозначно отрезала я. — В таком случае ей придётся всё рассказать. Именно этого они и хотят — моих жалоб.
Леди Эстель снова заметалась по комнате, отбивая весьма танцевальный ритм каблучками. Выглядела она сосредоточенной.
— Может, эта, которая террескат активировала на занятии у магистра Риина? — Сирена щёлкала пальцами, пытаясь вспомнить имя целительницы: — Маина Зеваш.
— Ракель сказала, что целительницы не будут меня лечить, — я дёрнулась, когда Фиди затронула мою скулу. — И мне кажется, она не врала.
— Больше никто на ум не приходит, — леди Эстель нервно притопывала, стуча носком туфли по полу.
Она прищурилась, оценивая моё состояние. Носик её непроизвольно морщился. Фиди набрала в таз прохладной воды, которая уже окрасилась в розоватый цвет от ныряющей в неё ткани.
— Фиди, — произнесла леди Эстель, — ты же второкурсница. Наверняка знаешь кого-то из целителей. Ракель не могла всех привлечь.
— У меня вообще в академии нет друзей, кроме вас и Куиджи, — покраснела та.
Серебристая лилия зарычала, закатывая глаза. Я даже удивилась её вовлеченности. Возможно, она считала себя виноватой в случившемся. Но я знала, что давно не нравлюсь Ракель, так что причастность Сирены к моему избиению была весьма косвенной. И всё равно мне нравилась её своеобразная забота, поэтому я решила не разубеждать подругу, у которой теперь были развязаны руки в её личной войне.
— В таком виде тебя выпускать нельзя, — протянула Сирена, отодвигая соседку. — Фиди, дай-ка я.
Фидерика протянула ей покрасневшую от крови холстину, но Сирена отмахнулась. Она скривилась, но твёрдо положила ладони на мои щёки, и я зашипела от боли.
— Не дёргайся, — строго предупредила Сирена. —