Снег лежал бурыми кучками, хлюпал кашицей и подмерзал к утру. Город внизу плавал в потоке грязи, что стекала с гор вместе с тающими ледниками. Ноги приезжающих в академию капранов до брюха были облеплены влажными комками, и Поллу почти не вылезал из стойла, занятый чисткой своих подопечных. Менее должностные, но не менее важные рудвики пытались мётлами разгонять лужи, но лишь сильнее размазывали месиво по плиткам дорожек и площади перед входом. Смену времени года выдавал только запах сырой земли да пробивающиеся в трещинах каменистых обочин травинки.

Студенты ходили хмурые, сонные и ленивые, слово застрявшие в киселе мухи. Угрюмость нагоняла не только погода, но и несчастье, случившееся в начале весны — на выездных тренировках боевых факультетов погиб третьекурсник с факультета Омена. Подробностей нам не сообщили, но объявили неделю скорби, чтобы почтить память погибшего. Все занятия отменили на два дня, и в Церемониальном зале устроили ритуал прощания. Родственники несчастного плакали, проклинали академию, магистров и ректора, громко возносили молитвы Девейне над телом бледного парня в нарядном погребальном костюме. Его портрет, пересечённый траурной лентой, до сих пор смотрел на меня с доски объявлений. Я почти не сталкивалась с этим студентом и плохо узнавала его черты, наспех выведенные на пергаменте магом Нарцины. Мне приходилось изображать скорбь, чтобы не казаться чёрствой и безразличной к чужому горю.

Ничего, кроме злости, я к нему по-настоящему не испытывала. Злости за то, что он заслужил церемонию прощания, в то время как четверо узников, погибших полгода назад в каземате Кедровок, даже не получили достойных похорон. Их просто свалили в общий могильник, вырытый под кедрами за округлым зданием темниц, и присыпали землёй. Благодаря Каасу мне удалось побывать там и выложить на земляном холмике четыре дорожки из белокрыльников, цветков Девейны, что по традиции должны были привести умерших в сады богини. После того дня Каас почти сразу уехал в Астрайт, велев мне дождаться его возвращения.

Поначалу ждать было мучительно: мысли о Кирмосе лин де Блайте раздирали меня, как стая гиен, возвращали снова и снова в Кроуницкое консульство и лабиринты Кедровок. Но потом пришло безразличие. Я замкнулась в себе, практически перестала общаться с кем-либо в академии и не выходила за её стены. К счастью, этого почти никто не заметил, потому как ближе к концу года магистры настолько завалили нас чтением, переписыванием, поиском, изучением заклинаний и ещё раз чтением, что мне легко было спрятаться за ворохом заданий.