— Важнейшей, — неожиданно подтвердил генерал. — Не просто частью, а символом сопротивления и свободы. Мы все признаем тебя как равную.

— Ваша светлость, — дверь снова скрипнула, впуская мужчину, что провожал нас. — Пора в дорогу. Капраны у чёрного входа, как вы и просили.

— Еду обратно в моё заточение, — грустно улыбнулся господин лин де Сторн и протянул мне руку: — Был рад знакомству, Юна. Завтра с тобой будет говорить уже другой человек.

— Ломбардиец? — забеспокоилась я, пожимая крепкую ладонь. — Мне кажется, он был совсем не рад познакомиться со мной.

— Господин Минестл наш казначей, — усмехнулся генерал. — Война — это, в первую очередь, деньги. С ними Селован управляется превосходно. Простите ему скупой склад ума и чувств. Уверен, вы ещё проникнетесь симпатией друг к другу. Но завтра здесь будет не он. Поверьте, новое знакомство вас не разочарует.

— Прощайте, генерал, — Каас тоже пожал руку Шенгу. — Благодарю за приезд.

— Удачи, — господин лин де Сторн кинул короткий взгляд на Кааса и вышел, больше не задерживаясь.

Когда генерал покинул комнату, я выдохнула и даже позволила себе облегчённо улыбнуться Каасу. Нам с ним сейчас нужна была поддержка друг друга.

— Я должна поговорить с Юной, — подала голос Элигия, которая молчала почти всё собрание. — Каас, ты ведь не станешь слушать дамскую болтовню?

Меня удивило, зачем её вообще пригласили за этот стол. Не рассчитывали же они, что женская компания смягчит мой нрав? В случае с Элигией, он наоборот ужесточался. Певица откинулась на спинку стула, поигрывая ниткой мелких бус из речного жемчуга. Только сейчас я заметила тиаль на её шее — крохотный, с монетку. Внутри блестящей колбы кружился вихрь Вейна, как у ректора Аддисад. Странно, что не арфа.

— Если ты пообещаешь, что речь пойдёт не обо мне, — серьёзно ответил стязатель.

— Клянусь, умолчу обо всём, что ты не хотел бы ей рассказывать, — хихикнула она, чем только разозлила Кааса.

— Я обсудила уже всё, что хотела, — попыталась я избежать беседы.

— Прошу тебя, — Элигия подняла брови, отчего её вид стал несчастным. — Осталось ещё кое-что важное, что мы обязаны обсудить наедине. По-женски посекретничать.

— Я подожду снаружи, — помявшись, сообщил мне Каас. — Не думаю, что Элигия тебя задержит.

— Не задержит, — пообещала я, намереваясь сбежать при первой возможности.

Мы обе проводили стязателя взглядом, пока за ним не закрылась скрипучая дверь. Очертания деревянных фигур на стенах смазались в вечерней мгле, и различить что-то было почти невозможно. Но таким интерьер мне нравился больше — в темноте резная гостиная приобрела суровую грацию. Мелкие узоры были неразличимы, и только крупные лапы и ветки тянулись к центру, отражая огоньки свечей. Настроение после собрания было дрянное, подавленное. Даже во рту появился отвратительный привкус желчи. Я сложила руки на груди и выжидающе уставилась на женщину. Но Элигия выглядела уверенной, будто не замечала моего явного неодобрения.