Тать выплюнул на кремовую салфетку подозрительно красную мякоть, которую так и не проглотил. Элигия закатила глаза и картинно отвернулась, выражая брезгливость. Мужчина смутился и протёр губы той же салфеткой. Ломбардиец что-то чиркал на лежащем перед ним пергаменте, не вовлекаясь в беседу. Каас и генерал лин де Сторн смотрели на меня, ожидая реакции. Было во всём этом что-то противоестественное, как будто мы были лицедеями на сцене, а эта леди над камином — зрительницей, что требовала достоверности.

— Я вам не верю, — я вскочила, чтобы казаться выше. — Никому из вас. Каас, ты сказал, что у тебя есть план, как доказать мне его личность.

— Сядь, — раздражённо приказал старик Минестл, пером указывая на мой стул.

— Вы вообще хотели продать меня в рабство! — вспылила я в ответ на приказ ломбардийца. — А теперь предлагаете сделать королевой.

— До последнего не верил, что мне придётся доказывать очевидное, — скривился Шенгу лин де Сторн. — Но теперь вижу, что этого не избежать. Если ты хочешь увидеть истинное лицо своего ментора, нам придётся показать его тебе. Пусть даже рискуя жизнями.

Я всё ещё стояла, нависая над присутствующими, как и леди с портрета. Не позволю им давить на меня. Не позволю им использовать меня, чтобы убить Джера. Если они не перейдут к делу, за которым я сюда пришла, я просто уйду. Должно быть, Шенгу лин де Сторн понял это, потому что кивнул Татю, и тот заговорил.

— Я собрал отряд из лучших боевых магов Ордена, — прохрипел Тать, задирая рукава рубашки по локоть. — Четырнадцать отбитых парней, готовых пожертвовать собой во славу великой идеи. Будь Кирмос лин де Блайт в одиночестве, он бы не подпустил нас даже на расстояние выстрела. Чёрный Консул имеет глаза на затылке, ясно? И магией его не достать, ни огнём, ни гипнозом — через террескат ничего не пробьётся. Этот пеклов ублюдок хитро выбрал склонность. Но бойцы дело своё знают, они родились со сталью в руках, их всех разом только кровавая магия и остановит. У него будет только один выбор — сражаться, чтобы не быть убитым. Но когда он взовёт к Толмунду — погибнут все. Кроме тебя.

Он раскраснелся и запыхтел. Из-за шрама лицо его выглядело жуткой гримасой. Было видно, что идея ему не нравится. Мне даже показалось, что Тать боится, хоть и шрамы его говорили о том, что он был смелым парнем.

— А если он не взовёт к Толмунду? — не сдавалась я. — Вы просто измучаете и убьёте его?

— Мы убьём его потому, что он — сущее зло, ясно? А потом вытрем тебе сопли, королева, — он снова показал свои жуткие зубы. — Только скажи, где нам ждать.