После этих слов воцарилось молчание, что ничуть не удивляло. Холодный ветер носился по ущелью, качая молодую траву в сгущающейся темноте.

– По-видимому, ты очень высокого о себе мнения, – произнес наконец Дукас задумчиво. – Возможно, мне следует узнать почему. Думаю, пора тебе сказать мне, кто ты такой и куда скачешь в сумерках в день Поста, а я уж сделаю собственные выводы.

– Меня зовут Алессан. Еду на запад. Моя мать умирает и позвала меня к себе.

– Какая преданность с твоей стороны, – произнес Дукас. – Но одно имя ни о чем мне не говорит, а запад – обширное место, мой вооруженный луком друг. Кто ты такой и куда едешь? – На этот раз его голос прозвучал резко, словно удар хлыста. За спиной у Дукаса семь лучников натянули тетиву.

Дэвин с бьющимся сердцем видел, как колеблется Алессан. Солнце уже почти скрылось, красный диск перерезала пополам линия горизонта в конце ущелья. Ветер задул сильнее, обещая холодную ночь после этого первого весеннего дня.

Дэвина тоже охватил холод. Он бросил взгляд на Эрлейна и обнаружил, что чародей смотрит на него, словно чего-то ждет. Алессан все еще молчал. Дукас нарочито шевельнулся в седле.

Дэвин сглотнул и, понимая, что, как бы трудно это ни было, ему все же будет легче, чем Алессану, сказал:

– Тигана. Он из Тиганы, и я тоже.

Произнося эти слова, он старался смотреть прямо на чародея разбойников, а не на Дукаса или других всадников. И заметил краем глаза, что Алессан тоже смотрит на него, чтобы не видеть глухого непонимания, которое, как они знали, появится на их лицах. С чародеем будет иначе. Чародеи могут слышать это имя.

Бандиты, стоящие перед ними и позади, зароптали. А потом один заговорил громко, среди теней наступающих сумерек в этом тоскливом месте. Голос донесся из шеренги за их спинами.

– Клянусь кровью бога! – раздался крик из самой глубины души.

Дэвин резко обернулся. Один из разбойников соскочил с коня, быстро вышел вперед и встал перед ними. Дэвин увидел, что это человек маленького роста, не намного выше его самого, лет тридцати или чуть старше, и что он неловко двигается, и ему явно больно: из его руки торчала стрела Алессана.

Дукас посмотрел на чародея.

– Сертино, в чем дело? – спросил он с раздражением в голосе. – Я не…

– Колдовство, – напрямик ответил чародей.

– Чье? Его? – Дукас кивнул в сторону Эрлейна.

– Нет, не его, – произнес раненый, не отрывая взгляда от лица Алессана. – Не этого несчастного чародея. Это настоящее колдовство. Могущество Брандина Игратского не позволяет вам услышать это имя.

Сердитым жестом Дукас сорвал шляпу, обнажив лысую голову с венчиком рыжих волос.