Такое письмо легко могло привести человека в убийственную ярость.

Пытаясь овладеть собой, Альберико видел тревожное опасение в глазах своих секретарей и советников и даже быстро спрятанный страх в глазах командира Третьей роты. Но когда Сифервал подал ему второе письмо, которое, как он сказал, было по его предусмотрительному указанию похищено из сумки чересчур болтливого квилейского эмиссара и скопировано, Альберико почувствовал, что все самообладание от него ускользает.

Он вынужден был отвернуться, отойти к окнам в задней части кабинета и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы утихомирить свой кипящий мозг. Он почувствовал, как снова начинает предательски дрожать правое веко; от этого дрожания он так и не смог избавиться после той ночи, когда чуть не погиб в лесу Сандрени. Его громадные ладони железной хваткой вцепились в подоконник, он старался обрести хладнокровие, чтобы тщательно взвесить последствия перехваченного послания, но спокойствие превратилось в ускользающую иллюзию, а его мысли в утреннем свете солнца были черными и пенились, словно штормовое море.

Сенцио! Квилейский глупец хотел связаться с этими развратными марионетками из девятой провинции! Почти невозможно было поверить, что человек, пусть даже новичок на мировой политической арене, может быть таким идиотом.

Стоя спиной к советникам и командирам, невидящими глазами глядя в окно на слишком ярко освещенную Большую площадь, Альберико вдруг начал размышлять о том, как он будет выглядеть в глазах остального мира. В глазах той его части, которая имела какое-то значение: императора и тех, к кому он прислушивался и кто считал себя соперником Альберико. Как будут истолкованы эти новости, если Брандин Игратский начнет оживленную торговлю с югом, если купцы Сенцио будут бойко плавать мимо архипелага и вдоль побережья за пределы Тригии и горных цепей в порты Квилеи за легендарными богатствами этой страны, которыми она так долго ни с кем не делилась, пока там правили жрицы?

Если одной лишь Империи будет отказано в доступе к этому новому рынку. Отказано из-за того, что Альберико Барбадиорского сочли обладающим слишком непрочной властью на Ладони по сравнению с игратянином на западе… Альберико почувствовал, что начинает потеть; холодная струйка влаги скользнула по его боку. Грудь сжала болезненная судорога в области сердца. Он заставил себя дышать медленно, пока судорога не прошла.

Казалось, то, что сулило столько обещаний, вдруг превратилось в кинжал, более острый и смертоносный, чем мог выковать любой из его врагов дома, в Барбадиоре.