Сенцио. Он думал и мечтал о девятой провинции все месяцы, покрытые льдом и снегом, ища в тревожные ночи способ прорваться, снова обрести контроль над ситуацией, которая все больше начинала управлять им, вместо того чтобы подчиняться ему как хозяину собственной судьбы.

И было это зимой, еще до новостей из-за гор.

А вскоре после них, когда первые цветы начинали зацветать в садах Астибара, появились другие известия. В ту же неделю пришло сообщение с запада, будто кто-то пытался убить Брандина Игратского.

Пытался и потерпел неудачу. Одну приятную ночь Альберико провел, проигрывая во сне сценарии блестящего триумфа. Он снова и снова, таким острым было удовольствие, видел один и тот же сон, будто убийца – который воспользовался арбалетом, как стало известно, – осуществил свой замысел. О, это было бы так идеально, это так подошло бы ему по времени, так точно совпало бы с его нуждами. Это следовало бы считать даром, озарением, ниспосланным высшими богами Империи. Через год весь полуостров Ладони принадлежал бы ему, даже через полгода. Монарх-калека Квилеи, который так отчаянно нуждался в выходе во внешний мир, вынужден был бы принять любые условия торговли, которые Альберико поставил бы перед ним.

А Империя? Она тоже принадлежала бы ему, через год после этого, самое позднее.

При такой прочной базе здесь, при никем не оспариваемой власти, ему даже не пришлось бы ждать смерти дряхлеющего императора. Он мог бы отплыть домой со своими армиями как победитель и народный герой. Сначала он бы осыпал их зерном, золотом, залил реками вина с Ладони, одарил всеми заново открытыми богатствами Квилеи.

Это было бы великолепно. Одну эту ночь Альберико позволил себе помечтать, улыбаясь во сне. Потом он проснулся и снова спустился в свой официальный кабинет, где его уже ждали все три командира с мрачными лицами. С ними ждал новый гонец. Снова с запада, всего через день после первого, с новостью, которая разбила двадцать лет балансирования на грани на мелкие, острые осколки, которые уже никогда не склеить в единое целое.

Брандин отрекся от престола в Играте и провозгласил себя королем Западной Ладони.

На Кьяре, сообщил гонец, содрогаясь при взгляде на лицо своего господина, начали праздновать уже через несколько часов после обнародования этого решения.

– А игратяне? – резко спросил Каралиус, командир Первой роты, хотя не имел права говорить.

– Большинство уедет домой, – ответил гонец. – Если они останутся, то должны стать гражданами, всего лишь равноправными гражданами нового королевства.

– Ты говоришь, что они уедут домой, – сказал Альберико. Его взгляд был тяжелым и равнодушным, скрывающим лихорадочное кипение эмоций. – Ты знаешь это, тебе сказали или ты всего лишь догадываешься, что так будет?