Рассказав об этом, она долго смотрела на меня вопрошающим взглядом, словно в ожидании чего-то… а я промолчал: не смог признаться. Наблюдая столь проникновенный взгляд, я не мог сказать, что хладнокровным убийцей, едва ль окончательно не лишившим ее рассудка, являлся именно я. Тем паче, что о поступке своем не жалел. Ни тогда, ни теперь: язык и сердце были меньшими из того, чего мог лишиться жалкий мальчишка.

Однако она знала. Я видел по ее глазам: она знала, чьих рук это дело, и правда открылась ей давно. Только упреков в ответ не прозвучало, недоуменной она также не выглядела. Она не сказала ни слова – тишина, ставшая громче любых маломальских обвинений, от чего мне легче не стало.

Благо плохое мы забывали быстро: в наших сердцах сомнениям места не было. Чувства друг к другу были настолько сильны, что преодолевали любые трудности, невзгоды, обиды… так я искренне полагал…

На долгие месяцы выпав из жизни ferus, следовало догадаться, что ответные действия с их стороны последуют. Неужели думал, что не полюбопытствуют, что там со мной происходит? Разумеется, они выведали правду. И наказали… Ее. Словно ножом мне в сердце – это было предательство. Мои друзья. Моя семья…