– Она в раю, – ответил он.

Сначала мне показалось, что я неправильно его расслышал.

Пеллонхорк посмотрел прямо на меня.

– Она с твоей матерью. Не уверен насчет твоего отца. А ты как думаешь?

– Я… я об этом не думаю. – Я понятия не имел, что еще сказать.

– Ты веришь в ад, Алеф?

Неожиданно я превратился в ребенка, стоящего перед отцом Благодатным, зная, что каждый ответ неверен, а вопрос – всего лишь прелюдия к порке. Голова у меня шла кругом. Лучше всего было сказать «да» и вытерпеть только милосердную боль.

Пеллонхорк очень мягко повторил:

– Я спросил, веришь ли ты в ад, Алеф? – Он сложил губы и тихо причмокнул.

Я напрягся, зная, что не могу ему солгать. Мне случалось видеть, стоя в этом кабинете, как он вот так допрашивает людей, негромко повторяя вопросы и изображая поцелуи. Меня поражало, что они безо всякого давления рассказывали ему то, что совершенно точно означало их смерть. Теперь я и сам это почувствовал.

– Нет. Не верю.

– Рая без ада не бывает, Алеф, – спокойно сказал он.

Я почти его не слышал. В ушах у меня ревело.

– Ты какой-то странный, Алеф. Совсем на себя не похожий.

– Мне нужно присесть, – сказал я.

Пеллонхорк указал на кресло, и я рухнул в него. У меня колотилось сердце и сжимался желудок. Я видел, что умру здесь.

Он запустил руку в карман. Я, как мог, пытался сосредоточиться. Пеллонхорк достал свой нож, тот маленький красный карманный нож, который был у него на Геенне. Он вращал его в руке, и плоский обух закрытого клинка блестел.

– Что будет, Алеф?

– О чем ты? – Я не мог оторвать глаз от ножа. Через мгновение он его раскроет. Это был ритуал. Демонстрация ножа, первый маленький надрез на правой щеке.

– Когда я умру. Что со мной будет?